— Ну так что?

— Великий магистр…

— Это который? — перебил Томас.

— Как понять «который»? — несколько растерялся молодой человек.

— Прошу прощения, — спохватился Томас. — Я несколько отошел от дел, в том числе и от тех, что в Ордене. А потому понятия не имею, кто его в данное время возглавляет.

— В самом деле? — посланец не смог скрыть своего удивления. — Лично я служу Великому магистру Жану де ла Валетту.

— Ла Валетт, — Томас задумчиво кивнул. — Помню его очень хорошо… Он сейчас, должно быть, уже совсем стар. — Посланец на это негодующе сверкнул глазами, вызвав у Томаса улыбку. — Во всяком случае, сметка у него всегда была как у бывалого. Умная, жесткая. А крепость в нем такая, какой я не встречал ни у кого. Истинно двужильный человек. Скажите, он все так же первый марш-бросок у новичков проводит сам?

— О да, — припоминая, выпятил губу француз. — И все так же приходит первым, а мы на карачках приползаем следом.

Оба расхохотались, и первоначальное напряжение как-то рассеялось. Томас вытянул из-под стола табурет и сел, улыбаясь припоминанию: гибкий худощавый человек лет за сорок, в испанском шлеме, бодро вышагивает впереди нестройной колонны измотанных юнцов, пыхтящих в попытке угнаться за рыцарем-ветераном. Впрочем, улыбка его сошла при повторном взгляде на крест, двоящий свои языки на плече у посланника.

— А сам ты откуда, брат?

— У нас родовое поместье под Номом.

— Ага, значит, я верно определил твой акцент, Филипп де Нантерр. Так у тебя, говоришь, ко мне послание?

— Точно так, сэр.

У Томаса учащенно забилось сердце.

— Значит, они все же вынесли постановление. Вопрос лишь в том, какое именно: окончательно утвердить отлучение от Ордена или же вновь призвать на службу. Да?

— Не понимаю, о чем вы, сэр.

Томас покосился с подозрением: уж не разыгрывает ли его этот француз. Но тот, судя по всему, недоумевал вполне искренне, и Томас махнул рукой:

— Ладно, неважно. Ну так давай его сюда.

— Прошу.

Молодой человек поднял небольшую кожаную сумку, что стояла у него в ногах. Ее он поместил на столешницу и не без подозрения оглядел медную бляху застежки. Бросив украдкой взгляд на кухонную дверь, укоризненно покачал головой, после чего, помедлив, расстегнул застежку. Порывшись внутри, вынул из сумки сложенный пергамент с восковой печатью. Пергамент посланец протянул Томасу, который, после секундного колебания приняв, поднес его к глазам и повернулся так, чтобы печать как следует освещал огонь от очага. Печать была орденская, а под ней надпись: «Сэру Томасу Баррету, рыцарю Ордена Св. Иоанна».Последнюю фразу он перечел с неистовым стуком сердца.

— Как ты меня разыскал?

— По указаниям сэра Оливера Стокли.

— Оливер Стокли? Наверное, дослужился до больших чинов. Если он таков, каким я знал его по прежним временам.

Филипп, отведя глаза, ровным голосом сообщил:

— Сэр Оливер состоит секретарем у Великого магистра.

— Ну вот, видишь? — сказал со смехом хозяин. — Завидный пост. В смысле, для англичанина.

— Сэр?

— Ничего, ничего. Давай, налегай на похлебку. Она у Ханны всегда наваристая.

Сэр Баррет вернулся вниманием к пергаменту. Просунув палец в складку, он сломил печать. Тонкой выделки кожа послушно расстелилась по столешнице, и Томас принялся читать.

Начиналось послание достаточно резко; пренебрежительность и неприязнь Стокли явствовали из него сразу:

«Сэр Томас,

Написать данное послание мне поручил Великий магистр Жан Паризо де ла Валетт, что я и делаю посредством нашего убогого языка. Вы, равно как и я, отдаете себе отчет в том, что при обычных обстоятельствах Ваше отлучение от Ордена не подвергалось бы сомнению и не имело обратного хода. Учитывая всю тяжесть содеянного Вами свыше двадцати лет назад, я как придерживался, так и придерживаюсь мнения, что Ваше исключение из Ордена было наименьшей карой, которой Вы заслуживали. Однако нынешнее наше положение требует того, чтобы Великий магистр отменил тогдашнее решение. А потому в соответствии с клятвой, данной при вступлении в Орден, Вы настоящим вызываетесь на Мальту, причем самым безотлагательным образом, иначе ждут Вас позор в глазах бывших соратников Ваших и проклятие перед ликом Всевышнего.

Нет смысла упоминать ту глубину позора, в который Вы повергли наших английских братьев. Но опасность, в коей находится наш Орден, а с ним и все Христианство, дает Вам шанс хотя бы отчасти искупить Вашу вину перед Вашими соотечественниками.

Зная Вас, я почти не сомневаюсь, что клятву свою Вы не сдержите, а чувство долга по защите наших христианских рубежей и ценностей для Вас есть пустой звук. Тем не менее, выполняя указание нашего Великого магистра, я шлю этот рескрипт, поскольку такова воля моего господина и командира. Доставивший это послание обеспечит Вас всеми дальнейшими сведениями о положении здесь, на Мальте. Можете задавать ему вопросы насчет подробностей, которые изложению письмом не подлежат.

Засим остаюсь,

Сэр Оливер Стокли,

Рыцарь службы Ордена Святого Иоанна Иерусалимского.

Писано ноября 6-го, лета 1564-го от Рождества Христова».

— Писано в ноябре, — поднял Томас глаза на посланца. — Быстро ты, однако.

— Нынче время для Ордена на вес золота, — пожал плечами Филипп де Нантерр.

— Похоже на то. Тебе знакомо содержание этого письма?

— Никак нет. Посланцам дано было предписание, а затем розданы письма для вручения братьям-рыцарям. Вы в моем перечне пятый. После вас еще двое: один в Йорке и последний в Дании. Бог даст, на Мальту возвращусь до приближения врага.

— Понятно. А сколько вообще рыцарей созывается?

Во взгляде Филиппа мелькнуло отчаяние.

— Все.

— Прямо-таки все? — Томас расхохотался. — Брось, парень, не смеши меня.

— Сэр Томас, я уже сказал: время у нас на вес золота. Не пройдет и полгода — от силы год, — и Орден может быть полностью стерт с лица земли неверными.

Пылкость воображения у юношества была Томасу более чем знакома, но он из вежливости попридержал свое мнение при себе.

— В письме сказано, ты можешь сообщить мне обо всех деталях. Ну так давай, выкладывай.

Филипп отодвинул от себя миску.

— Минувшим октябрем наши лазутчики доложили, что у султана Сулеймана было совещание насчет стратегии грядущей кампании. И хотя на само совещание им проникнуть не удалось, они видели, как ко дворцу во множестве прибывают визири, флотоводцы и военачальники со всех оконечностей Оттоманской империи. Прибыли также посланники от Драгута и других пиратов, прежде всего берберских. Было ясно, что османы замышляют что-то небывалое по мощи, и всё на этот год. А потом градом посыпались донесения о том, что готовятся огромные запасы оружия, пороха и провианта. Горы зерна и солонины, сотни новых пушечных стволов на султанских литейнях. В Константинополь начали стягиваться его лучшие пушкари и инженеры. А затем пришли вести, что во всех бухтах вдоль Эгейского побережья скапливаются суда, а еще что в соседние лагеря прибывают колонны воинов и съезжаются сипахи.[22]— Филипп за столом подался чуть вперед. — Так что все ясно. Они думают напасть на Орден. И смести нас.