— Как… пузырьки белого вина.

— Как… австралийский акцент Мэла Гибсона в «Смертельном оружии».

Клэр смеется и наклоняется ко мне, так что мы оказываемся лицом к лицу, она пристально смотрит мне в глаза, пока я не отворачиваюсь. Она единственная, кому я могу сейчас смотреть в глаза, но все равно за все двадцать девять лет мне ни разу не удалось ее пересмотреть.

— Ни хрена себе, ты и правда ее трахнул! — радостно кричит Клэр. — Неудивительно, что я не могла тебе дозвониться. Ты натягивал озабоченную домохозяйку!

— Хватит, а? — прошу я, оглядываясь по сторонам. Но Клэр веселится вовсю:

— Дуги, ты бабник!

Я откидываюсь на спинку качелей и отрицательно мотаю головой.

— И на чем я прокололся?

— Элементарно, братишка, — поясняет она, садясь рядом со мной. — У тебя на ухе губная помада, футболка надета наизнанку, волосы всклокочены — классический случай!

— Да ладно, — говорю я с сомнением. — Я всегда так выгляжу.

— Ну хорошо. Тогда вспомни о телепатии близнецов.

Она берет несколько хлопьев «Кэп-н-Кранч» из моей коробки и засовывает в рот.

— Ты и красотка с мясным рулетом, — говорит Клэр и смеется. — Вот умора!

— Обхохочешься.

Ее смех затихает. Клэр кладет мне голову на плечо, а это значит, что ей нужно мне что-то сказать. Она всегда так поступает, когда у нее проблемы, и за эти годы ее голова продавила у меня на плече ямку — как вода, которая сотню лет капает на камень. Я каждый раз представляю, что вот так мы с ней, должно быть, лежали в утробе; в трудные моменты мы снова, как два эмбриона, сворачиваемся калачиком.

— Молодец, — мягко произносит Клэр, поглаживая мою ладонь большим и указательным пальцами. — Я думаю, это прогресс.

— Это адюльтер.

— Ты не женат.

— Но она замужем.

— У тебя что, своих проблем мало, что ты еще и о ней беспокоишься?

Клэр лизнула палец и вытерла что-то с моей щеки — должно быть, помаду Лейни.

— Это и моя проблема.

— А вот и нет. Твоя проблема в том, что после смерти Хейли ты перестал жить. Пробуждение полового влечения — первый добрый знак за долгое время. Это не проблема, а повод для праздника — вот что это такое. Мне не терпится рассказать об этом маме.

Я смеюсь, но потом быстро спрашиваю:

— Ты ведь шутишь, правда?

С Клэр если и можно быть в чем-то уверенным, то лишь в том, что с ней ни в чем нельзя быть уверенным.

— Посмотрим на твое поведение, — отвечает она, пожимая плечами. — И как это было?

— Не знаю. Кажется, я до сих пор в шоке.

— Дуги, Дуги, Дуги. Когда же ты научишься отключать верхнюю головку, чтобы она не мешала нижней? — она вздыхает. — Иногда мне жаль, что я не мальчик.

— Иногда мне кажется, что так оно и есть.

— Подходящая мысль, чтобы сменить тему.

— И о чем ты хочешь поговорить?

— Я беременна.

От этой новости мои глаза округляются.

— Здорово, Клэр. Поздравляю.

Она кивает, не убирая головы с моего плеча.

— Спасибо.

Она молчит, но я чувствую, что мускулы под ее кожей напрягаются, словно пружины, а дыхание становится частым и прерывистым. Мы сидим так несколько минут, глядя на двор. В тени изгороди серый кролик объедает траву. Так далеко я не докину.

— Есть еще кое-что, — предполагаю я.

— Угу.

На минуту я задумываюсь.

— Стивен.

Она поднимает на меня глаза и улыбается, хотя в уголке ее глаза набухает одинокая слезинка и стекает по переносице.

— А ты говорил, что мы не телепаты.

Она встает, тем самым прекращая разговор, и направляется к входной двери.

— У тебя есть что поесть? Я умираю от голода.

Я поднимаюсь и иду за ней. И тут краем глаза я замечаю, что серый кролик подобрался к крыльцу на расстояние броска. «Привет, Багс», — шепчу я и протягиваю руку к кучке камней, одним глазом следя за кроликом. Камень летит слишком высоко, пролетает примерно в полуметре над головой Багса и, подскочив, беззвучно падает на лужайку перед кроликом. Тот поднимает глаза, и его тупой, спокойный взгляд приводит меня в ярость. Я делаю вид, что с топотом спускаюсь по ступенькам. Это заставляет его сдвинуться с места, он улепетывает на край лужайки, останавливается у изгороди и глядит на меня с состраданием. У меня кончились камни, поэтому я бегу к нему, размахивая руками и издавая леденящие душу вопли. Кролик убегает в кусты. Когда я возвращаюсь, Клэр стоит в дверях и странно на меня смотрит.

— Мне нравится держать их в напряжении, — поясняю я смущенно, поднимаясь по ступенькам.

— Братишка, — заявляет Клэр, обнимая меня за плечи, когда мы заходим в дом. — Тебе и правда надо чаще выбираться из дому.

— Так что произошло?

— Долгая история.

— Ты говорила, что не торопишься.

— Я не могу рассказывать на пустой желудок.

Я иду за ней на кухню.

— Ты ему наставила рога?

— Мило. Прелюбодеи предпочитают общество себе подобных, так, что ли?

— Значит, он тебе изменил?

— Если бы.

— Так что случилось?

— Почему магниты валяются на полу? — спрашивает Клэр, подходя к холодильнику. — О, черт. Я не хочу этого знать.

— Клэр, ради бога! Просто расскажи мне, что случилось.

Она открывает холодильник и нагибается, с шумом переставляет банки, поднимает крышки пластиковых судков и нюхает их содержимое.

— Боже мой, — говорит Клэр, и ее голос эхом отражается от стенок почти пустого холодильника. — Ты вообще хоть что-нибудь ешь?

— Я заказываю еду на дом.

Она захлопывает дверь холодильника.

— Я не могу ждать. Поехали куда-нибудь, поедим.

— Сначала расскажи мне, что произошло.

Она смотрит на меня и, как будто внезапно ослабев, слегка прислоняется к холодильнику.

— Ничего не произошло. Никогда ничего не происходит. И не произойдет. И это, — договаривает Клэр, сползая на пол и обхватывая руками голову, — все, что произошло.

Я сажусь на пол около нее.

— Ты не думала о том, чтобы обратиться за консультацией к специалисту?

Она смерила меня взглядом.

— Я не хочу, чтобы какой-нибудь стерилизованный фрейдист-извращенец в галстуке-бабочке рассказывал мне, что не стоило выходить за Стива. Ты и так все эти годы твердишь об этом. Помнится, ты довольно красноречиво изложил свои доводы еще на свадьбе.