– Кто был вторым?

– Василиса Петровна. Третьим прибежал Ромашов, он ведь был в своей спальне, на втором этаже, а последним – мой муж. Его комната самая дальняя, угловая.

– Значит, вы не стреляли?

– Нет.

– А кто тогда?

– Я не знаю.

– В доме вас было пятеро: вы, ваш муж, Ромашов, Градова и потерпевшая. Выбирать-то особо не из кого, Раиса Гавриловна.

– Я понимаю.

– На пистолете есть отпечатки ваших пальцев.

– Я знаю.

– Вы были в курсе, где лежит ключ от сейфа?

– Конечно.

– А как вы объясните это, – следователь кивнул на синюю папку.

– Грамотная подборка материалов, – усмехнулась Рара.

– Которую мог составить только профессионал. Человек, который умеет работать с материалом. Например, редактор или пресс-секретарь. Как вы думаете, с какой целью сделана эта подборка о травматике?

– А тут и думать не надо. Чтобы узнать, прежде чем приобрести травматический пистолет, можно ли убить из него человека? А если можно, куда именно надо стрелять?

– Или прежде чем воспользоваться травматическим пистолетом, уже приобретенным кем-то.

– Возможно.

– Я рад, что вы это не отрицаете.

– А смысл? – пожала плечами Рара.

– Постановление остается в силе, – подвел итог следователь. – Аркадий Валентинович, у вас есть, что сказать?

– Да, – он, наконец, пришел в себя. – Моя подзащитная вину не признала.

– Тем хуже для нее.

– Но ее вина не доказана!

– А какие вам еще нужны доказательства? – удивленно спросил следователь. – Потерпевшая вызвала ее в сад. Для решительного объяснения. Между ними был конфликт. Свидетелей – миллион. О пистолете Раевич знала. Более того, тщательно изучила травматику. Она давно готовилась к совершению преступления и дождалась подходящего момента. Мотив, свидетели, орудие преступления, – все в наличии. Дело настолько ясное, что можно хоть завтра передавать его в суд. А вы что скажите, гражданка Раевич? – следователь всем корпусом повернулся к Раре.

Та пожала плечами:

– Да, все очевидно.

– Может, это было самоубийство? – предположил Журавушкин.

– Вы надо мной смеетесь? – уставился на него следователь. – С какой стати красивой молодой девушке, звезде, помолвленной с известным актером, красавцем, между прочим, кончать с собой?

– Ну, я не знаю. Назло, – пожал плечами Журавушкин.

– Назло кондуктору пойду пешком и отморожу уши. Даже если предположить подобную, извините, чушь… Есть заключение экспертизы. Выстрел был сделан снизу вверх. Как известно, обвиняемая маленького роста.

– Но как ей удалось заполучить пистолет в свои руки?

– Может быть, они помирились? – предположил следователь. – Потерпевшая передала ей пистолет, а Раевич коварно выстрелила в нее и убила. Или была борьба.

– Есть на теле потерпевшей следы, которые указывали бы на это?

– Отсутствуют, – коротко сказал следователь. – Небольшой синяк на запястье правой руки. Но это могло быть до того, как все случилось.

– Я признаю свою вину, – неожиданно сказала Рара.

– Что? – удивленно повернулся к ней Журавушкин.

– Дайте мне протокол. Я все подпишу. И сигарету, пожалуйста, – устало попросила сидящая напротив него женщина. – Давайте поскорее со всем этим покончим.

Следователь обрадованно протянул ей сигарету и принялся торопливо заполнять протокол.

– Раиса Гавриловна, вы хорошо подумали? – строго спросил Журавушкин.

– А вы?

– Но я был уверен в вашей невиновности! И сейчас уверен!

– Если вы это докажите, я, наверное, буду вам признательна.

– Вот протокол. – Следователь положил перед Рарой вынутые из принтера листы, еще пахнущие краской. – Подписывайте.

– Внимательно прочитайте, – посоветовал ей Журавушкин.

Она взяла ручку и, не глядя вверх, на ровные строчки протокола, размашисто расписалась.

– Могу я идти? – спросила Рара, положив ручку.

– В камеру, Раиса Гавриловна, в камеру, – следователь довольно потер руки. – Вы приняли правильное решение, и, учитывая то, что это ваша первая судимость, суд будет к вам снисходителен.

– Увидимся завтра, – сказал Журавушкин, поднимаясь одновременно с Рарой.

– Как, завтра? – удивилась она.

– Я буду ходить к вам каждый день, пока вы не одумаетесь, – довольно сердито сказал Журавушкин. – Я имею на это право.

– Имеете, Аркадий Валентинович, имеете! – весело сказал следователь. – Я уже вижу: вы недаром едите свой хлеб. Ромашов совершенно правильно обратился именно к вам. Только и мы свое дело знаем. До встречи, Раиса Гавриловна! – сказал он перед тем, как Рару увели. – И вы можете быть свободны, Аркадий Валентинович.

Журавушкин вышел из кабинета и в коридоре столкнулся с Ромашовым. Рару, со сложенными за спиной руками, только что провели мимо него.

– Как же так?! – накинулся Ромашов на адвоката. – Вы же мне обещали! Вы же лучший!

– Подробности в машине, – устало сказал Аркадий Валентинович. – Нам срочно надо что-нибудь придумать.

Когда они вышли из здания Следственного комитета, как раз начался час пик. Люди поехали с работы, и, несмотря на летнее время, машин на улицах Москвы хватало. Этот огромный город давно уже перестал различать будни и праздники, день и ночь, зиму и лето. Он работал, как безостановочный конвейер по производству всевозможных земных благ, на которые всегда находились потребители. Уехавших тут же заменяли вновь прибывшие, которые еще не научились различать, что надо брать и когда, и хватали все без разбору. Поэтому конвейер не останавливался и не замедлял свой ход.

– Ехать будем долго, – удовлетворенно сказал Журавушкин.

– Как я устал от всего этого! Какое-то проклятье на меня свалилось! Настя в последнее время всерьез увлеклась оккультизмом. Лично я во всю эту чушь не верю, но словно какой-то злой рок меня преследует, – пожаловался Ромашов.

– Не надо все валить на судьбу, Андрей Георгиевич, – Журавушкин открыл перед ним дверцу своей машины: – Поехали!

– Куда?

– К вам. Время еще детское. Я хочу осмотреть место происшествия и познакомиться с остальными членами вашей дружной семьи. Ведь вы жили дружно до того, как появилась Настя?

– Можно сказать и так, – Ромашов сел в машину и надел солнцезащитные очки. Теперь он еще больше стал похож на мачо. Спортивный, загорелый, в стильных очках, за темными стеклами которых не было видно, какие несчастные у Ромашова глаза.