– А при чем здесь туристы?

– Им подражают в одежде, обуви, прическах, макияже. Но это еще не так опасно. Хуже, что им подражают в поведении.

– А что, туристы дурно себя ведут?

– Видите ли, они ведут себя так, как естественно для человека на отдыхе. Ну, может, и не так уж естественно, но хотя бы объяснимо. Тратят слишком много денег на еду, вино, что называется, сорят деньгами. Ищут любовных приключений. Завязывают случайные связи с местными девушками, а потом приезжие мужчины забывают о них, иногда оставляя их беременными. И многие наши молодые люди воспринимают этот образ жизни как норму поведения – современную европейскую норму, – совершенно не учитывая при этом, что так ведут себя люди именно на отдыхе. В этом, разумеется, тоже нет ничего хорошего. Но согласитесь, одно дело человек дома, у себя на родине, в рабочие будни, другое – он же на курорте в отпуске. Так вот, наши молодые прихожане, даже те, что считают себя истинно верующими, иногда этой разницы не понимают. Они подпадают под влияние такой распутной жизни и кутежей. При этом они молятся перед обедом, ходят на воскресную мессу, участвуют в религиозных праздниках. Но истинными католиками я их назвать не могу. Вот почему я говорю, что сегодня мальтийская молодежь не так уж сильно находится под влиянием религии. Хотя, если посмотреть на нашу жизнь глазами туриста или составителя справочника, может показаться, что Мальта чрезвычайно религиозна.

Другой знаток мальтийской жизни, в том числе и религиозной, профессор Мальтийского университета Генри Френдо обратил мое внимание еще на одну сторону религии:

– Притом что католицизм имеет глубокие корни в мальтийском обществе и островитяне преданы своей конфессии, они чрезвычайно толерантны. Вторая по значению религия на Мальте – ислам. Немало и иудеев, вы увидите здесь несколько синагог. Есть и православные. И армяне-григорианцы. Можно насчитать более тридцати религиозных общин. И все католики относятся не только терпимо, но и уважительно к верующим иных конфессий.

К тому, о чем говорит профессор Френдо, я присоединяю и свои наблюдения. Я рассказываю ему о двух моих знакомых семьях, где русские женщины замужем за мальтийцами.

Анжела, медсестра из России, и Кармел, администратор гостиницы в городе Ташбиш, были уже не юными, когда решили пожениться. Ему исполнилось тридцать восемь, ей – тридцать пять лет. Оба были христианами, но принадлежали к разным конфессиям: он – католической, она – православной. Они любили друг друга, собирались прожить всю жизнь вместе, но менять свою религиозную принадлежность не хотели. Собственно, речь шла только об Анжеле.

– Разве ты бы не хотела, чтобы мы с тобой были одной веры? – спросил ее будущий муж. Он, разумеется, имел в виду католичество.

– Хотела бы, – искренне ответила женщина, понимая, что именно он имеет в виду. – Но ведь все мои предки были православными. Как я их предам?..

– И знаете, что меня порадовало? – рассказывает мне Анжела. – Я ждала, что мы еще не раз будем обсуждать эту тему, готовилась к этому разговору, копила аргументы. Но Кармел больше ни разу к этому разговору не вернулся.

Однако Анжела понимала, что успокаиваться еще рано. Предстояло венчание в церкви, а перед тем – беседа с пастором. Вот как об этой беседе вспоминает Анжела:

– Отец Григорий задал мне вопрос: не собираюсь ли я перейти в католичество? Я с замиранием сердца сказала, что нет, не собираюсь. И поинтересовалась, сильное ли это препятствие для венчания. Прежде чем ответить, он спросил, хорошо ли мы понимаем друг друга, готовы ли жить вместе всю жизнь, будем ли воспитывать детей в благочестии и почитании старших. На все вопросы я искренне отвечала: «Да!» И тогда пастор сказал: «Да благословит вас Господь». Вот и все, никаких уговоров, никакого недовольства. Так мы и повенчались.

История другой русско-мальтийской пары произвела на меня еще более сильное впечатление. Ольга и Оскар (она – экономист из Петербурга, он – программист-мальтиец) узнали о своем разном отношении к религии в первые дни знакомства. Отношение это было не просто разным, а категорически несовместимым. Он происходил из глубоко верующей католической семьи, а она… увы, она была убежденной атеисткой.

Конфликт этот казался неразрешимым. Тема обсуждалась не однажды. Однако ни разу Оскар не поставил вопрос ребром: атеизм или брак? Мы сидим в кафе втроем, и я спрашиваю Оскара:

– Для вас это действительно не было препятствием?

– Ну, разве только первое время, – ответил он. – Просто очень уж это было непривычным: я никогда не встречал настоящих атеистов. А потом я понял, что важнее всего не общая религия, а общая способность уважать и понимать друг друга. И ведь не ошибся. Вот живем вместе уже двенадцать лет. Хорошо живем.

А вот какую интересную цифру я нашла в том же общеевропейском исследовании Eurobarometer. Из всех грехов, которые мальтийцы не готовы простить (убийство, ненависть, прелюбодеяние и др.), на одно из последних мест они ставят атеизм. Его назвали всего 0,7 % респондентов.

Так уж повелось, что в книге о любой стране, о которой пишу, я отвожу какое-то место сексу. Казалось бы, большого разнообразия тут быть не должно: секс он и есть секс, хоть в Исландии, хоть в Африке. На деле, однако, в интимной жизни каждого народа есть свои особенности. Почему бы о них не узнать, это ведь важная часть человеческой жизни, правда? Последняя страна, в которой я была перед Мальтой, – Нидерланды, и последняя моя книга – о голландцах. Когда я принесла ту рукопись редактору, он заметил:

– Все неплохо, только почему так много секса?

– Не много и не мало, – ответила я. – Ровно столько, сколько места он занимает в жизни голландцев.

Ответ мой был, конечно, неточный, даже, пожалуй, неверный. Голландцы занимаются сексом не больше, а по некоторым исследованиям, и меньше, чем другие европейцы. Но разговоров об этом много. Причем разговоров довольно спокойных, без смущенных улыбок. Что-нибудь вроде: «Вчера с мужем хорошо провели время за городом. Дети плавали. Мы играли в волейбол. У нас был замечательный секс».

Но то Голландия – страна северная. А когда я собралась на Мальту, я себе представила, что там, в центре Средиземноморья, подобные разговоры будут куда горячее. Тем более что перед отъездом я прочла несколько блогов с весьма лестными для мальтийцев мнениями. Например, некая девушка под игривым ником Vicochka писала:

«Вернулась с Мальты в полном обалдении. Боже, какие прекрасные мужчины – эти мальтийцы! Они не пристают на пляже, как другие южане, не навязывают своего общества. Но умеют любить нежно и страстно!»

Я подумала: значит, поговорить на эту тему желающие найдутся.

Увы, меня ждало разочарование. С мальтийцами оказалось чрезвычайно трудно беседовать на сексуальные темы: они тут же давали понять, что это неуместно и неприлично.

Но что еще хуже, мне никак не удавалось найти серьезных исследований о сексе, которые я легко находила в любой другой европейской стране. Обычно этими проблемами занимаются ученые ведущих университетов на факультетах социологии и психологии. В единственном, но весьма солидном Мальтийском университете я узнала, что подобные опросы если и ведутся, то только на медицинской кафедре. Однако автора этих исследований профессора Родерика Буджежу встретить не смогла. Поэтому мне пришлось задавать интересующие меня вопросы ученым психологам и социологам.