Роли поменялись, и теперь в невыгодной позиции оказался уже гидроплан – боком к дирижаблю, на той же высоте, да ещё и до предела сбросив скорость. Мало того, что по нему открыли огонь пулеметы, установленные на стрелковых площадках, на «хребтине» воздушного гиганта – «Шорт», заложивший широкий вираж по левому борту L-32, оказался теперь в пределах досягаемости пулеметов в обеих гондолах. По храбрецу-англичанину ударили сразу семь стволов. Пытаясь уйди от свинцового града, он прибавил газу и бросил аппарат влево, разворачиваясь носом на вражеский цеппелин – чтобы, поднырнув под брюхо, укрыться хотя бы от верхних огневых точек. И в этот момент три трассы скрестились на отчаянно маневрирующем аэроплане…

От длинных сдвоенных крыльев и корпуса тут же полетели клочья. Поразительно, но ни одна из десятков угодивших в аэроплан пуль не задела пилота. Он не успел среагировать – а впрочем, даже если бы и успел, это уже не могло ничего изменить. Длинная очередь перерезала стойки левой пары плоскостей, и те мгновенно сложились. Другая попала в капот, пробила насквозь мотор и вдребезги разнесла раму. Плюющийся огнём двигатель, вместе с бешено крутящимся пропеллером отлетел в сторону. Аппарат сразу же потерял управление, превратившись в беспорядочно кувыркающуюся в воздухе груду обломков. И эта груда на скорости семьдесят узлов врезалась в борт германского цеппелина, немного впереди кормовой мотогондолы. Единственное, что сумел сделать пилот – это за мгновение до удара изо всех сил упереться руками в приборную доску.

Впрочем, столкновение получилось не таким уж и жёстким. Монолитная с виду, стена легко подалась удару. Обломки аэроплана смяли решётку шпангоутов и стрингеров, проделав в борту воздушного корабля огромную дыру, поперечником более пяти метров. Двигаясь по инерции, то, что осталось от несчастного «Шорта» в клочья разорвало несколько емкостей с водородом, разметало паутину тросовых растяжек и застряло в мешанине тросов и перекрученных алюминиевых конструкций.

Приятный женский голос повторял эту фразу снова и снова – наверное, в течение получаса, не меньше. Алекс даже перестал её замечать. Стандартная запись на восковом валике фонографа – такие сообщения постоянно включают на пассажирских судах «Западных линий». Правила компании строги: пассажиров следует вовремя оповещать о том, что творится на борту – во избежание проявлений паники.

«Мелких неисправностей», как же! Палубная команда «Династии» носится, как ошпаренная, наскоро исправляя полученные в бою повреждения – и молит Творца-Создателя, чтобы лайнер, наконец, дал ход, пока инри не нанесли повторный визит. Так что сейчас не до капризов пассажиров – придётся этим привередливым штатским немного понервничать в своих комфортабельных каютах.

Алекс вспомнил о соседе, магистре-технологе. Они не встречались с того самого момента, как гардемарин выскочил из каюты. Тоже, наверное, сидит и гадает что случилось… Да, господа, работать руками, когда корабль находится на краю гибели – это вам не шутки шутить, не языком болтать! Молодой человек хмыкнул, живо представив себе лощёного умника здесь, в паутине такелажа, перемазанного клеем, с проклятиями отдирающего полу щегольского сюртука от ткани газового мешка. Нестроение слегка поднялось – приятно чувствовать себя полезным, занятым большим, нужным делом!

Гардемарин трудился в поте лица. Китель остался внизу, на мостике, и теперь юноша, в компании двух матросов, в заляпанной клеем робе латал изрешеченные баллоны «Династии». Все трое, подобно трудолюбивым паучкам, ползали в паутине растяжек и ферм. Страшноватые такие паучки – пояса, увешанные инструментами, коричневые кожаные рыла со стеклянными, оправленными в медь, зенками. Жёсткие края газовых масок натирают кожу лица, стеклянные кругляши постоянно запотевают. Но без маски здесь не обойтись – содержимое баллонов потихоньку сочится из многочисленных дыр. Мета-газ не ядовит, но если надышаться им – возникнет раздражающий кашель, с которым придётся бороться несколько недель.

Один из напарников Алекса водил вдоль бока баллона бамбуковым шестом. За спиной у него, на кожаной сбруе – два латунных баллона, увенчанные стеклянным кругляшом манометра. Медный кольчатый шланг тянется к сетчатому раструбу течеискателя на кончике шеста. Каждый раз, когда раздаётся треть звонка, Алекс и другой матрос начинают осматривать подозрительное место в поисках пробоины. Найдя, где струя «живой ртути» пропорола ткань, гардемарин машет рукой, и Елена, свесившись с лесенки, протягивает напарникам смоченную клеем заплату. Её следует прижать к боку газового мешка и прокатать особым валиком на длинной ручке. Дело это непростое – оболочка легко продавливается под нажимом, заплаты ложатся криво, с морщинами. Такие следует отдирать, пока клей не схватился, и ставить новые. Испорченные заплаты летят вниз, в паутину такелажа, шлёпаются на колышущиеся бока газовых мешков или на изгиб оболочки, и намертво прилипают, прихваченные остатками клея.

Сначала Алекс старался аккуратно латать каждую пробоину, а потом махнул рукой. Сойдёт: даже кое-как приляпанная заплатка всё же уменьшает протечку, а пробоин ещё десятки, если не сотни.

После атаки он, как и сказал, напарнице, направился, ни секунды не медля, к пассажирскому помощнику лайнера. Тот обрадовался – воздушный корабль получил серьёзные повреждения, и человек с опытом борьбы за живучесть, пусть даже и на учениях, был сейчас весьма кстати. Гардемарин сразу получил под начало двух матросов, охапку снаряжения и инструкцию – латать мета-газовые баллоны в носу лайнера.

Задание было из разряда «иди и застрянь там до скончания веков». Чтобы проверить и залатать огромные емкости, требовалось по меньшей мере вдесятеро больше рабочих рук. Но аварийные команды и так еле справлялись с последствиями воздушной атаки, так что Алекс вздохнул и взялся за дело.

Елена и тут не отстала от нового знакомого. В категорической форме она отказалась вернуться в каюту и потребовала для себя дела. Гардемарин не возражал – лишние руки сейчас были на вес золота. Протесты «дуэньи», вновь объявившейся после отбоя тревоги, во внимание приняты не были – почтенная дама недовольно поджала губы и принялась подбирать для своей воспитанницы гардероб, подходящий для нового занятия. Дело оказалось непростым – три предложенных робы Елена одну за другой забраковала, сочтя их недостаточно чистыми. О том, чтобы лазать по такелажу в юбке, нечего и думать, а Алекс совсем было собрался отправить капризную помощнику в каюту. Но та, осознав, к чему идёт дело, тяжко вздохнула, и взяла последнюю из предложенных роб.

И вот результат – девушка, нагруженная кипой заплат и спринцовкой с гуттаперчевым клеем, ползает по паутине растяжек, лесенок, трапов в узком промежутке между оболочкой корабля и колышущимися стенками газовых мешков.