Он опять задремал. Снился ему вокзал, и он — бездомный, грязный, голодный сидит с протянутой рукой, и хоть бы какая сволочь подала на кусок хлеба! Все проходят мимо, брезгливо отворачиваясь от грязного, заросшего длинной черной бородой нищего… Мимо прошли Ирка с Антоном под руку, увидели его и расхохотались ему в лицо. И даже они, когда-то близкие ему люди, не бросили монетку в его покрытую грязной коркой ладонь.

Поезд замедлил ход, резко остановился, потом еще проехал немного и опять остановился. Турецкий проснулся под впечатлением неприятного сна. В животе урчало. Вот почему ему снилось, что он голодный! Желудок действительно требовал пищи. Ведь он не ел со вчерашнего дня. Последний раз обедал в Праге, в маленьком ресторанчике в аэропорту. Прошли уже сутки, а у него маковой росинки во рту не было. Правда, насчет росинки можно было с собой еще поспорить. Пил он много, это правда. Но ведь ничем не закусывал.

Турецкий привел себя в относительный порядок. Побриться было нечем, хорошо хоть расческа в кармане нашлась. В туалете, как ни странно, в металлической мыльнице, намертво припаянной к стенке, сиротливо лежал крохотный кусочек мыла. Вид у него был довольно жалкий, но не до жиру… Александр Борисович умылся и даже намыленным пальцем почистил зубы. Пополоскал рот, но вкус земляничного мыла остался. Турецкий придирчиво стал изучать себя в зеркало. Вид не ахти… Подсохшая ссадина на лице бросалась в глаза. Куда ее спрячешь, если пластырь остался в сумке, а сумка валяется дома в комнате. Может, Ирка ее уже и выбросила со всем содержимым. Ну что ж, новая жизнь так новая жизнь. Купит зубную щетку и пластырь. С этого начнет обзаводиться хозяйством. А сейчас главное поесть. Когда человек сытый, у него голова лучше работает. Будем преодолевать трудности по мере их поступления. Конец цитаты. Подпись — Турецкий. Он невесело улыбнулся. Даже в критических случаях продолжает ерничать. Может, это не так уж и плохо. Если он в состоянии иронизировать над собой, значит, еще не все потеряно. И Александр пошел через вагоны в поисках ресторана.

В вагоне-ресторане сидело всего несколько человек. Веселая парочка, судя по количеству тарелок, отмечала какое-то событие. После очередной короткой реплики красномордого ушастого парня румяная смешливая девушка начинала хохотать, закидывая назад голову. Парень самодовольно оглядывался на немногочисленных посетителей. Видно, очень гордился своим остроумием и жалел, что никто не слышит и не может оценить его остроты. Мужчина средних лет тщательно обгладывал куриные косточки, на столе перед ним выстроилась батарея бутылок с пивом. Турецкий с уважением посмотрел на него. Не слабо. Сам он больше шести за раз осилить не мог. Немолодая женщина с толстым слоем тонального крема на лице и подведенными черным карандашом глазами вальяжно сидела за столиком, ожидая, когда официант принесет ее заказ. Дама была очень элегантна и даже в вагоне-ресторане чувствовала себя раскованно. Наверное, ресторан для нее — дом родной. По углам разместились еще несколько самых заурядных личностей, все поглощены едой, никому нет дела до соседей.

Турецкий занял столик, заказал графинчик водки и жареную рыбу, которая в меню называлась «Рыба в кляре».

— Рыбы нет. Закончилась. — Официант возвышался над Турецким и скучающим взглядом смотрел в окно.

— Тогда отбивную по-кубански, — попросил Турецкий.

— Закончилась, — коротко ответил официант, не отрывая взгляд от окна.

— Ладно, несите бифштекс с картошкой.

— Съели, — бесстрастно ответил официант, продолжая изучать проплывающий пейзаж за окном.

— Что у вас в таком случае есть в это время суток? — вежливо поинтересовался Турецкий.

— Мало шо осталось. Все съели. Время обеда уже прошло. Ужинать еще рано. Вот макароны по-флотски есть, селедка с буряками, солянка с колбасой. Шо хотите?

— А вон товарищ курицу ест, — показал глазами Турецкий на дядьку с батареей пива.

— Он ее уже второй час ест. Никак наестся не может. Косточки все глодает и глодает, як та собака… Так шо вам нести?

— Неси мне макароны по-флотски, селедку с буряками, солянку с колбасой. Главное, водку не забудь.

— А вот водки у нас хоть залейся. Шо есть, то есть. Так шо пейте на доброе здоровьячко.

Официант неспешно ушел за заказом, ничуть не удивившись прожорливости клиента. А Турецкий наблюдал за мужиком, и у него текли слюнки. Наверное, курица была очень вкусной. Час назад. Раз он никак не может от нее оторваться.

Принесли заказ крашеной даме, и она набросилась на солянку, как будто не ела дня два. Минут через десять перед Турецким тоже стояли тарелки, и он нашел еду вполне съедобной, хотя сильно сомневался в ее свежести. Но голод не тетка. А чтобы все пошло хорошо, он налег на водку. Выпив подряд три рюмки, закусывая поочередно из разных тарелок, Турецкий почувствовал, как тоска опять навалилась на него. Настроение резко ухудшилось. Перед глазами стояли удивленные лица Антона и Ирины. А почему они, собственно, были так удивлены? Потому что не ждали его. Думали — он ни за что не догадается, что Ирка торчит у Антона. Может, она вообще жила у него все эти пять дней. Подлая баба…

Водка закончилась очень быстро, Турецкий повторил заказ. Ресторан постепенно заполнялся людьми. Аромат жареной курицы поплыл над столиками, и Турецкий подозвал официанта.

— Слышь, парень, а где курицу жарят? — спросил он, едва ворочая языком.

— Где-где, у нас жарят, на кухне, — проворчал официант.

— А ты говорил — все съели.

— Так то в обед съели. А дело к ужину идет. Новое готовят. Вы тут уже третий час сидите.

— Неси мне курицу и еще водки. Осталась там у вас?

— Шо у нас всегда есть, так это водка! — гордо ответил официант и пошел на кухню.

Турецкий продолжал думать свою тяжелую думу. Он сейчас едет неизвестно куда и зачем, вся его жизнь рушится. А Ирка тем временем, наверное, собирает свои вещи и переселяется к Антону. Или Антон с Васенькой и со своим барахлом перебирается в квартиру Турецкого. Ирка получит сразу и мужа и сына. Не зря она так долго окучивала Антона. Добилась-таки своего! Гады… Он обхватил голову руками и уставился в пустые тарелки. Официант грязную посуду не убирал, наверное, принципиально. Дожидался, когда посетитель уйдет. Турецкий обвел мутными глазами ресторан. Интересно, что произошло за это время? Куда подевались знакомые лица? Крашеной дамы не было. Наелась и ушла. За ее столиком сидела пожилая чопорная пара. Дама с высокой прической брезгливо разглядывала пятно на скатерти, лысый мужик нетерпеливо постукивал по столу пальцами. Дядька с обглоданными костями тоже ушел. И молодая смешливая парочка исчезла. Его окружали незнакомые лица. Все жевали, громко разговаривали, смеялись, весь этот ор перекрывал пропитой голос какого-то певца, который пел блатные песни. Турецкий спьяну начал искать его взглядом, пока не понял, что это включили запись. Ирка сейчас готовится ко сну. Хотя нет, какой сон в семь часов вечера? Что она там делает? Он уже забыл, что мысленно начал переселять ее в квартиру Антона, и представил, как она после работы выходит на улицу, садится к Антону в машину и они едут в его, Турецкого, квартиру. Праздновать его отъезд. Ах да, он же теперь свободный человек. Так на фига ему обручальное кольцо? Прочь его, прочь с пальца! Турецкий решительно начал стаскивать кольцо. Оно не поддавалось, намертво застряло под суставом — и ни туда ни сюда.