Батька в сопровождении двух офицеров охраны спустился в бункер.

Майор, исполнявший роль старшего смены, вскочил.

– . Сидите, – махнул рукой Президент. – Мне нужен техник, ответственный за профилактику оборудования.

– Я, – из дальнего кресла поднялся худощавый лейтенант в круглых очках.

– Идите сюда. И пусть остальные продолжают работать в обычном режиме.

Президент, охранники и техник вышли в коридор.

– У меня к вам вопрос.

– Слушаю, – лейтенант немного склонил голову.

– Что такое блок «а-семь» и где он расположен?

– Это одна из системных плат многоканальной станции, – техник удивленно посмотрел сначала на Батьку, потом на охранников. – Я не знал, что вы разбираетесь в спецтехнике.

– Я в ней не разбираюсь, – честно сказал Президент. – Мы можем ее увидеть?

– Конечно…

Лейтенант прошел вдоль вмурованных в стену узких металлических дверей и распахнул четвертую слева.

– Вот, – техник указал на электронный блок, в торце которого горели три оранжевых светодиода, – искомая плата…

– Ее можно извлечь?

– Сейчас, – лейтенант щелкнул несколькими тумблерами и вытащил из гнезда замысловатую электронную схему площадью в половину квадратного метра.

Батька посмотрел на переплетение разноцветных проводов и закрепленные в два ряда прямоугольники с цифровыми кодами.

– На ней есть что-нибудь лишнее?

– В смысле?

– Посторонняя деталь. Техник тряхнул копной длинных светлых волос.

– Не понял…

– Проверьте блок на наличие нештатного устройства, – вмешался один из охранников.

– Тогда придется пройти в мастерскую, – лейтенант подхватил схему под мышку, – на месте ничего не сделать…

Через двадцать минут техник отсоединил от блока плоский круглый резистор и озадаченно почесал затылок.

Сидящий у стола Президент вытянул шею.

– Вот… Ничего не понимаю… Встроен в схему, но характеристики сигнала отличаются от нормальных.

Один из охранников встал между Батькой и молодым лейтенантом.

– Положите предмет на дальний стол и прикройте чем-нибудь тяжелым.

– Тут не может быть взрывчатки, – запротестовал техник, – слишком объем маленький.

– Выполняйте, – приказал охранник.

Лейтенант с недовольным видом отнес резистор в дальний угол мастерской и опустил в пустой чайник.

– Сколько времени вам надо для того, чтобы разобраться с этим устройством? – поинтересовался Президент.

– Не знаю. День, может больше…

– Что вы можете сказать навскидку?

– Мне пока неясна схема его работы и для чего конкретно оно предназначено. Но это не кустарщина, точно. И вмонтировано устройство прямо на заводе-изготовителе. – Техник бросил взгляд на чайник. – Похоже на прослушку с трансляцией сигнала по выделенной линии.

– Как давно мы пользуемся этой телефонной сетью?

– С начала девяносто первого года. Поставлена еще до Беловежских соглашений, – пояснил хмурый начальник охраны Президента.

– Какова вероятность того, что подобные сюрпризы размещены и в других местах?

– Я бы сказал – почти стопроцентная, – вздохнул лейтенант, – и все мы обнаружить не сможем. Даже если разберем сеть по винтику.

– Ясно, – Батька поднялся из-за стола. – Ваши предложения, как специалиста?

– Для начала – вывести с прилегающих территорий все иностранные представительства.

– Почему?

– «Жучки» обычно делают маломощными, чтобы не вызвать подозрений из лишним расходом энергии. Соответственно, приемник сигнала и системы выборочного управления желательно расположить неподалеку… – техник наморщил лоб, – придется менять сеть целиком.

– Готовьте указ, – Президент повернулся к начальнику охраны. – На сборы дипломатам – два месяца. Пусть выбирают любые помещения в Минске. Но в Дроздах их больше быть не должно.

– А мотив выселения? – В отсутствие секретаря начальник охраны исполнял его функции.

– Замена систем канализации. К тому же, как я помню из доклада руководителя хозяйственного управления, сроки уже подошли. Вот и поменяем все одновременно.

* * *

Владислав протиснулся в узкую щель между шершавыми бетонными плитами и очутился в низком, с потолком на уровне макушки среднего человека коридорчике. Это был какой-то технический проход – по стенам помимо кабелей шли трубы разного диаметра, а непосредственно возле проема в стене из пола торчал здоровенный вентиль с метрового диаметра штурвалом.

Биолог пощупал трубы. Холодные. Но на нескольких из них скопился водный конденсат. Это означало, что температура труб и воздуха в подземелье была различной.

В заброшенных помещениях на пустых трубах конденсат не скапливается.

«Система жизнеобеспечения тут огромна, – Рокотов присел на толстую трубу, покрытую слоем асбеста, – и частично функционирует. Это мне на руку. В работающей системе проще устроить диверсию. Открутить какой-нибудь кран, замкнуть провода, пробить оболочку трубы… Плохо то, что вояки обычно все многократно дублируют. Да и база создана с истинно русским размахом. На порядок больше той, внутри которой мне пришлось побывать два месяца назад. И построена не по радиальной схеме, а черт знает как. Растянута по плоскостям…» Владислав поерзал на трубе.

«Чтобы контролировать всю территорию, охранников должно быть не меньше двух сотен. Террористическая группа такого численного состава – абсурд. От силы здесь находится несколько десятков человек. Значит, они обходят помещения нерегулярно и выборочно. И с каждой потерей их возможности маневра будут уменьшаться. – Биолог педантично прорабатывал ситуацию, выстраивая общую схему, в которую потом при необходимости можно было бы вносить любые изменения и уточнения. – У любой террористической группы есть программа-минимум и программа-максимум. Минимум ясен – проникновение на базу и захват одной или нескольких ракетных шахт. А максимум? Самый максимум – ядерный удар по избранному объекту. Но вероятнее – шантаж. Вопрос – кого будем шантажировать?.. Что у нас было в Питере? Заряд в Ледовом Дворце. Подготовленный не к шантажу, а к взрыву. Здесь иное. Если бы целью был запуск ракеты, то группа проникла бы на базу, запустила бы снаряд и ушла. Много времени на это не нужно. Однако террористы чего-то ждут, даже обход территории организовали… Гриня говорил, что исполнить запуск по всем правилам крайне сложно. Окромя кодов на включение ракетных двигателей нужны коды постановки заряда в боевое положение, инициации систем наведения, ответчика „свой-чужой“ для прохождения зон противовоздушной обороны и команды на подрыв. Итого – пять наборов цифр или букв. Тот же Гриня вещал, что код включения боеголовки не может быть одиннадцатизначным, а состоит минимум из тридцати символов. У Арби мы обнаружили только листок с восемью строчками. Восемь на одиннадцать равно восьмидесяти восьми. На тридцать ровно не делится. Как и на три… Да и не стал бы этот чечен разбивать группы символов на восемь строк. Бессмыслица… Скорее, это коды определенной операции с ракетами или боеголовками. Кстати! Старт ракет осуществляется ключами. То есть – кроме знания цифровых команд у террористов обязательно должны быть два спецключа. А это уже материальные объекты, которые можно свистнуть. Дубликатов такого рода изделий не существует. Вернее, самостоятельно их не изготовишь. Спецключ – это не болванка, в нем систем защиты больше, чем на долларе. И разнородные материалы, и включение радиоактивного изотопа, и области с различной электропроводимостью… Если мне удастся один из ключей прикарманить, то хана всей затее с ракетами».