Остальные оглушительно забарабанили с другой стороны.

Удачный исход.

Дверь оказалась та самая, которая и была нам нужна.

– Идите и попросите свечи и спички! – проорал храбрый Освальд. – Скажите, что здесь куча разных вещей, chevaux de frize из ножек стульев и…

– Какой «шов»? Из чего? – перебил, не расслышав, Дикки.

– Фриз, – прокричал Денни. – Я сам не знаю, что это значит, но пусть, пожалуйста, они принесут свечу и разбаррикадируют дверь! Не хочу возвращаться тем же путём, которым мы попали сюда! – И он добавил несколько слов про ботинки Освальда, о чём после очень жалел, и я не буду их повторять, тем более что остальные, по-моему, ничего не расслышали за грохотом, поднятым бочками, по которым они полезли.

Но, как выяснилось позднее, это ещё был не грохот, а просто песенка нежного летнего ветерка по сравнению с тем оглушительным тарарамом, который поднялся, когда приведённые Дикки взрослые принялись откатывать в сторону бочки.

На протяжении всего этого громыхания Освальда с Денни окружала полная тьма, но в свете последней спички им удалось разглядеть большой длинный гладильный каток.

– Похоже на двойной гроб, – сказал Освальд, после того как спичка погасла. – Если хочешь, возьми меня за руку.

Денни именно так и сделал. Ему, видите ли, показалось, будто Освальду страшно в темноте! Так он объяснил потом.

– Нам надо только ещё немножко здесь посидеть, – объяснял ему Освальд между раскатами бочкового грома. – Я вот однажды читал про двух братьев, которых на всю жизнь посадили в клетку, и она была так сконструирована, что они не могли ни сесть, ни лечь, ни шагнуть. А мы всё это спокойно можем проделать.

– Да, – согласился Денни. – Но я предпочёл бы не сидеть, а стоять, если ты не против, Освальд. Видишь ли, я не люблю пауков. То есть мне они не особенно нравятся.

– Ты прав, – с любезной ласковостью отозвался на его предложение Освальд. – В таком месте вполне могут водиться ещё и жабы. Или, к примеру, змеи, которые охраняют какое-нибудь сокровище, как в «Книге джунглей» у Киплинга. Кобр, естественно, в Англии нет, так что, полагаю, для такого используют гадюк.

Денни затрясся, и Освальд почувствовал, что соратник по заточению стоит на одной ноге, потом Денни переменил её на другую, а после сказал:

– Вот было бы здорово, если бы можно было оторвать от земли сразу обе ноги: ты стоишь, а они висят в воздухе.

– Несбыточные мечты, – осадил его Освальд.

Тут дверь с громким треском открылась, в темницу хлынул свет, в дверном проёме замаячили лица, а затем с притолоки что-то упало. На один ужасный миг Освальду почудилось, будто бы это и впрямь клубок отвратительных извивающихся рептилий, охраняющих вход в яму.

– Что-то вроде живой ловушки, – объяснил он. – Волшебники или ведьмы такое горазды придумывать.

Но оказалось, это всего-навсего пыль и паутина, свалявшиеся в толстый отсыревший войлок.

Остальные хлынули внутрь, явно не представляя себе в своём легкомыслии, какими опасностями и тяготами изобиловал тернистый путь Денни и Освальда.

Кроме юных антикваров, внутрь ввалились также мистер Красный Дом и ещё один джентльмен. Помещение наполнили громкие голоса и пламя свечей, воск с которых капал всем на руки и на одежду.

Одиночное заключение Освальда кончилось. И у Денни оно подходило к завершению. Он наконец решился встать сразу на обе ноги и отпустить руку предводителя, исполненного такого мужества и такой редкостной стойкости.

– Ну и находка! – довольным голосом произнёс мистер Красный Дом. – Знаете, мы в этом доме живём уже целых шесть месяцев, даже несколько больше того, но не подозревали, что здесь существует дверь.

– Возможно, вы просто редко играете в «повелителя замка», – вежливо объяснила причину Дора. – Мне тоже всегда казалось, что это довольно грубая игра.

– Сколь ни удивительно, мы вовсе в неё не играли, – ответил ей мистер Красный Дом, начиная разбирать нагромождение из стульев, в чём мы, конечно же, ему помогли.

– Нансен – слабак в сравнении с вами. Ваши доблестные изыскания достойны медали, – сказал другой джентльмен.

Но никакой медали, конечно, никто нам не вручил. Да мы на неё совершенно и не рассчитывали, следуя исключительно велению долга, сколь бы тесно и паутинно ни приходилось на этом пути.

Подвалы были богаты на старую мебель и пауков, но ни одной жабы или змеи мы там не увидели, о чём, впрочем, мало кто сожалел, если вообще нашёлся такой, которому их не хватало. Змеи не пользуются людской любовью. Они, можно сказать, ею обделены, что, конечно же, вызывает у Освальда сострадание.

Там отыскалась большая бугристая штуковина из четырёх частей, про которую мистер Красный Дом сказал, что это пресс. А ещё деревянная скамья с высокой спинкой (скамья-ларь). И это помимо стульев и кусков резного дерева, по поводу которых мистер Красный Дом и другой джентльмен пришли к заключению, что они представляют собой части кровати со столбами для балдахина. И также там хранилось деревянное сооружение наподобие ящика с ещё одним ящиком сбоку.

– Вы можете из этого сделать отличную клетку для кролика, – посоветовал мистеру Красный Дом Г. О.

Освальд подумал о том же самом, но мистер Красный Дом ответил, что у него насчёт этой вещи другие планы и он позже её поднимет к себе в кабинет.

Оставшуюся часть дня мы посвятили подъёму находок вверх по ступенькам на кухню. Работа была тяжёлая, но мы никогда не жалеем сил на благородный труд.

Служанка, правда, встречала обнаруженные нашей изобретательной экспедицией раритеты без радости, понимая, по-видимому, кому придётся их отмывать. Зато миссис Красный Дом осталась, наоборот, очень довольна и назвала нас лапочками.

По завершении напряжённых трудов мы выглядели не очень опрятными, и, когда второй джентльмен предложил выпить по чашечке чаю в его скромном жилище, сразу несколько юных антикваров высказали некоторые сомнения по поводу своего внешнего вида.

– Ну если вам больше понравится быть частично отмытыми, то извольте, – сказал мистер Красный Дом.

А миссис Красный Дом (идеальное, на мой взгляд, воплощение феодальной леди – владелицы замка) тут же воскликнула:

– Ой, давайте пойдём и частично себя отчистим! Я ведь даже грязнее всех остальных, хотя вообще ничего не обследовала. Давно уже замечаю: чем больше восхищаешься какими-нибудь вещами, тем отчётливее след, который они на вас оставляют.

Ну, мы все вымылись, насколько хотели, и отправились пить чай к другому джентльмену, дом которого оказался скромным коттеджем, впрочем довольно красивым. Он (другой джентльмен, а не его коттедж) работал военным корреспондентом и очень много чего знал, а кроме того, у него имелась куча