Вскоре были арестованы Луис Пикетт, Арт О'Лири и Гарольд Кэссиди. Теперь главной задачей Коули стало преследование Малыша Нельсона, Гомера Ван Митера, Красавчика Флойда и банды Баркеров. Но и дело Диллинджера было все еще не завершено.

Как следует из протоколов, составленных самими фэбээровцами, история предательства Диллинджера, основанная на показаниях Анны Сейдж и Полли Гамильтон, хотя ее и принимали два поколения историков, звучит сегодня столь же неправдоподобно, как она звучала в 1934 году. Эти женщины рассказали две совершенно противоречащие друг другу версии — поставить их достоверность под сомнение было только делом времени.

Уже в пятницу 27 июля Мэтт Лич явился в Бэнкерс-билдинг и за закрытыми дверями поделился своими сомнениями с Коули. Отношения между ФБР и полицией штата Индиана давно были напряженными, а после этой встречи взаимная неприязнь значительно возросла. Лич сказал Коули, что у него есть информатор, который утверждает, что, во-первых, Мартин Заркович прикрывал Диллинджера в Ист-Чикаго в течение по крайней мере двух месяцев, во-вторых, Заркович, заметая следы, организовал убийство двух полицейских 24 мая и, наконец, в-третьих, Заркович специально выдал Диллинджера ФБР, чтобы украсть деньги бандита. Требуется «серьезное расследование», и Лич предложил ФБР им заняться.

Коули отнесся к его словам скептически, — возможно, Гамильтон и Сейдж прятали Диллинджера — бюро рассматривает эту версию, но никакой суд не признает Зарковича виновным в укрывательстве, поскольку тот участвовал в операции по уничтожению Диллинджера; а если Заркович действительно организовал убийство полицейских, то это преступление местного значения, на уровне штата, и оно не подпадает под юрисдикцию ФБР.

Лич ушел, очень недовольный, а Коули позвонил Гуверу. Директор писал в тот же день: «Мистер Коули полагает, что все это провокация. Я ответил, что придерживаюсь того же мнения. Я полагаю, они завидуют, потому что не сумели сами его поймать…»[381]ФБР совсем не хотелось заводить дела в отношении Гамильтон и Сейдж, а тем более в отношении Зарковича. Эта загадочная троица стала фактически союзницей бюро, и Гувер считал, что если кто-то бросает тень на них, то, значит, он бросает тень и на ФБР. В первые несколько недель после смерти Диллинджера агенты допросили Сейдж только однажды и ни разу не допрашивали Гамильтон и Зарковича.

Правда, двое сотрудников бюро побеседовали с Гамильтон в Детройте 2 августа и по ее уклончивым ответам поняли, что она что-то скрывает. В отчете одного из них говорилось: «Совершенно очевидно, что она говорит не все и ее информация прямо противоречит показаниям миссис Сейдж. Мы оба пришли к мнению, что от нее не удастся получить новой информации о том, жил ли Диллинджер в квартире миссис Сейдж, поскольку последняя подговорила Полли ничего не рассказывать. При этом миссис Сейдж очень старается, чтобы мы не спрашивали Полли ни о чем в ее отсутствие».[382]

Этим закончилась последняя попытка провести допрос Гамильтон со стороны ФБР. И она, и Сейдж были отпущены после недолгого пребывания в Детройте. Гамильтон спряталась у своих родителей в Южной Дакоте. Сейдж по настоянию Коули переехала в Лос-Анджелес. В октябре Коули навестил ее там и вручил ее долю награды за выдачу Диллинджера — 5000 долларов.

Вместо того чтобы начать расследование данных, предоставленных Мэттом Личем, ФБР взялось за самого Лича. Эрл Коннелли вынюхивал, не водится ли за полицейским каких-нибудь грязных делишек в Индианаполисе, и в середине августа сообщил Коули, что Лич оказывает «определенные знаки внимания» некоей даме (не своей жене), которая живет в отеле «Спинк армс».[383]Однако Лич не испугался. «Мы хотим вычерпать всю эту грязь до дна», — заявил он «Чикаго трибюн».[384]Однако сделать этого он так и не смог.

Джона Диллинджера похоронили на старом кладбище Кроун-Хилл в Индианаполисе. Во время похорон вдруг послышались раскаты грома и начался нежданный летний ливень. Когда отец вез тело сына из Чикаго, за катафалком тянулась целая процессия машин с репортерами. За высокой каменной оградой кладбища, в непосредственной близости от могилы, собралась толпа пять тысяч человек. Когда гроб опускали в землю, рядом в одиночестве стоял Джон Диллинджер-старший. По лицу его стекали капли дождя, выглядевшие издали как слезы. Потом он вернулся в свой пустой дом, а репортеры — в свои редакции.

Спектакль был окончен.

Малыш Нельсон не поддался панике, но понял: надо срочно уезжать из Чикаго. В ночь после убийства Диллинджера он встретился в ресторане в Норт-сайде со своим приятелем Джеком Перкинсом. Нельсон сказал, что пора уезжать на запад, и предложил Перкинсу захватить с собой жену и трехлетнего сына: с ребенком они будут выглядеть менее подозрительно. Своего ребенка Нельсон взять не мог из-за слежки ФБР. Перкинс согласился.

Через два дня банда Нельсона выехала из Чикаго на двух автомобилях и направилась на запад через Айову. Они ночевали в придорожных кемпингах и еще через два дня добрались до Рино. Объехав город по окружной, Нельсон прибыл в гостиницу «Кэл-Невада», где потревожил своего старого приятеля Тэда Холла. Нельсон спросил, не спрячет ли он их? «Нет, не могу, Джимми, — ответил Холл. — С тобой связываться слишком опасно».

Разозленный Нельсон отправился дальше, рассчитывая найти приют в местах, где он раньше бывал многократно, — в районе залива Сан-Франциско. В Калифорнию машины въехали по отдельности: Нельсон подумал, что два автомобиля с иллинойсскими номерами могут показаться подозрительными таможне, досматривавающей ввоз сельскохозяйственной продукции из штата в штат. На следующее утро бандиты встретились в старой гостинице «Пэрент» — в виноградарской деревушке Эль-Верано, недалеко от Сономы. Гостиница принадлежала Луису Пэренту, двоюродному брату того бутлегера, на которого Нельсон работал в Сосалито два года назад. Нельсон сомневался, можно ли доверять Пэренту, однако Негри заверил его, что «это парень что надо». Негри хорошо знал преступный мир Северной Калифорнии, и для Нельсона он стал своего рода проводником.

Пэрент сидел возле своей гостиницы, когда увидел, что подъехала машина. Из нее вышел человек в белых фланелевых брюках и соломенной шляпе.

— Здравствуй, Луис! — сказал Нельсон. — Нет ли у тебя свободных номеров?

Пэрент молча смотрел на него.

— Ты что, не помнишь меня? — спросил Нельсон. — Я работал у твоего двоюродного брата.

Пэрент молча показал на конторку портье. Нельсон подошел к ней, что-то недовольно бормоча сквозь зубы про холодный прием. Портье Гус Заппас дал Нельсону ключи от номеров на первом этаже.