Если это и впрямь первый случай поэтической насмешки над солнцем (мне не встречалось более ранних примеров), то в данном случае у Донна были на то причины. В 1601 году он тайно женился на семнадцатилетней Анне, дочери сэра Джорджа Мора, тщедушного и вспыльчивого коменданта лондонского Тауэра (“коротышка с коротким фитилем”, как назвал его один из биографов Донна). Он писал разъяренному родителю: “Сэр, я признаю свою вину столь великой, что не осмеливаюсь обратить к вам никакой другой просьбы от своего лица, кроме того, чтобы вы поверили – ни моя цель, ни мои средства не были бесчестны… Я смиренно молю вас: не дайте ей ощутить опасный ужас вашего внезапного гнева”. Сэр Джордж ответил тем, что бросил зятя во Флитскую тюрьму на несколько недель (вместе со священником, который обвенчал молодых), попытался (безуспешно) расторгнуть брак и заставил работодателя Донна выгнать его. John Donne, Ann Donne, Undone (игра слов, связанная с фамилией: “Джон Донн, Анн Донн, отмена”) – так звучала популярная эпиграмма, приписываемая самому Донну. Следующие десять лет поэт и его семья провели в крайней нищете, примирение с тестем состоялось только в 1609 году. Донн определенно оставил последнее слово за собой. Сэр Джордж выпустил в свет собственное видение восхода, позаимствованное из псалмов и резко отличающееся от донновского[809]:

Своим “Восходящим солнцем” Донн достиг окончательной поэтической расплаты.

Он еще напишет ряд стихотворений с использованием солнечного образа, но появится и сатира, “Игнатий и его конклав”, направленная против ордена иезуитов (сам Донн был ревностным англиканцем, обращенным из католичества) и высмеивающая многие научные теории того времени, в особенности утверждение о вращении Земли вокруг Солнца. В стихах он выразился еще более страстно:

Это стихотворение было написано в 1611 году – тогда же, когда Галилей сообщил о пятнах на Солнце и долинах на Луне.

В 1690-х Ньютон уже объяснил работу тяготения, состав солнечных лучей и происхождение радуги. Научная революция шла полным ходом, нравилось это поэзии или нет. Естественно, существовали и те, кому это было совершенно не по нраву. Например, Уильям Блейк (1757–1827) не видел никакого смысла в науке и рассматривал ее прогресс как проявление зла. Одно из его стихотворений упоминает солнце, но без всяких посткоперниканских уловок:

Эти строки имеют самые разнообразные толкования; как правило, считается, что образ подсолнуха символизирует человеческое стремление скорее сменить наш быстротечный мир на золотую вечность следующего мира. Блейк мог также намекать и на греческий миф, в котором девушка томилась от любви к солнечному богу и он превратил ее в цветок. Какую бы интерпретацию мы в конечном итоге ни приняли, перед нами крупнейший поэт, который использовал образ солнца в символических целях, совершенно не связанных ни с какими научными достижениями.

Сэмюель Кольридж (1772–1834) был более типичным сыном своей эпохи. “Я буду нападать на химию словно акула”, – с большим энтузиазмом писал он в 1800 году по случаю поездки в Лондон на научные лекции, главным образом для того, чтобы запастись новыми метафорами[813]. Кольридж, как и многие другие романтики, стремился проникнуть в магический круг науки, был ли тот очерчен математиками, физиками, химиками или биологами. Нисколько не игнорируя новейшие откровения в космологии, они хотели их постичь. Из англоязычных поэтов XIX века лорд Байрон (1788–1824), например, живо интересовался научными материями, особенно астрономией и геологией; то же можно сказать о Роберте Браунинге (1812–1889), который назвал Шелли “посланцем солнца” и превозносил его “Гимн Аполлона”. Перси Биши Шелли (1792–1822) был действующим химиком и вводил научные отсылки в такие поэмы, как “Королева Маб” и “Освобожденный Прометей”. В “Гимне Аполлона” бог описывает сам себя: “Я – Мирозданья око; им оно / Узрит свою бессмертную красу”[814]. Джон Китс (1795–1821), изучавший медицину, регулярно обращается к астрономическим образам, а его большие поэмы “Гиперион” и “Падение Гипериона” названы в честь солнечного бога.

В солнечных темах были также замечены Эмерсон, Холмс, По, Теннисон, Арнольд, Гарди (“Солнце примостило свой подбородок на заливных полях”), Ковентри Пэтмор и Чарльз Диккенс (часто в контексте погоды как таковой, но иногда и с особенной мрачностью – в “Холодном доме” и первой главе “Крошки Доррит”). Эмили Дикинсон написала стихотворение, которое высмеивало посткоперниканское понимание космоса: “Вокруг своей оси Земля / Предположительно вращалась, / Но без гимнастики нельзя / Воздать светилу эту малость!”