— Не верю, что эти ублюдки не подождут до следующей недели, — сказала Карен громко.

Охранник рывком сбросил ноги с конторки.

— Невероятно, да? Ох уж эти рок-звезды и политики! Что хотят, то и делают, — сказала Дефина.

Махнув рукой охраннику, она спросила:

— Хочется выпить? — и добавила: — Похоже, что чашка кофе тебе не повредит.

Тот протер глаза.

— Я не спал, — сказал он.

— А как же. Мы тоже не спали. Мадонна вытащила Карен из постели, чтобы она сшила ей приданое. Можешь представить себе ее исподнее белье? Коробки полны кожи и резины. Резиновое свадебное платье — представляешь?

— Мадонна выходит замуж?

— Шш… Никому не говори, — предупредил Карл.

— За кого?

— За брата Билла Клинтона.

Охранник присвистнул от удивления.

— Послезавтра у них прием в Белом доме. Мы должны вывезти всю одежду к утру.

— Не врешь!?

— Правда!

— Хиллари взбесится, — сказал охранник.

— Мягко говоря, — добавила Дефина, входя вместе со всеми в кабину лифта.

Упаковка вещей, накопленных Карен за два десятилетия, заняла около двух часов. Здесь было все: и наброски дизайнов, и образчики тканей, записные книжки — все, что касалось моды за эти два десятилетия работы. Когда они заполнили все коробки, Карен сняла со стены почетный знак Приза Оукли и бросила его поверх упакованных вещей последней коробки. Кейси упаковал его поглубже. Карен посмотрела на часы. Было без четверти четыре. Она огляделась. Комната была пуста. Все было запаковано. Она подошла к окну. Карен всегда любила этот вид на Седьмую авеню, но Билл и Джефри отняли у нее эту комнату.

— Давай разойдемся, — предложил Карл.

Карен кивнула, соглашаясь.

— Я хочу всех вас поблагодарить. Никто из вас не должен был…

— О нет, мы должны были помочь вам, — сказала миссис Круз с улыбкой.

— Что теперь Норис будет копировать? — спросил Кейси.

— Мне нужно сделать еще одну вещь, — сказала Карен своим друзьям. — Жанет, мне нужна твоя помощь. Я продиктую тебе письмо.

— Вы хотите сейчас продиктовать его?

— Да, сейчас.

Пока остальные таскали коробки к лифту, Карен присела к Жанет, которая начала печатать. Пока они работали с Жанет, Дефина наблюдала за погрузкой коробок в такси, на котором Карл отвезет их в Бруклин. Потом она вернулась в опустошенный офис.

— Ты еще не готова? — спросила она. — Там внизу — охранник из службы безопасности, который просит разрешения осмотреть офис.

— Мы все закончили, — сказал Карен и протянула письмо Дефине.

Дефина читала письмо, а Карен следила за этим из-за ее спины.

Дорогой Билл!

Мне хотелось бы поблагодарить тебя за путешествие в Бангкок и Марианы. Оно дало мне больше, чем можно было бы мечтать. А еще я хочу сказать, что тебе прекрасно удалось обмануть меня, также как ты обманывал женщин в твоей личной жизни и клиенток Norm Со. Ты ловко умеешь торговать мечтой и подыгрывать женским слабостям. Я знаю, мы выглядим глупо, и ты не испытываешь уважения ни к одной из нас. Ты эксплуатируешь всех: девушек, занятых рабским трудом на твоих фабриках, твоих клиенток, не знающих, что они покупают, и, наконец, ты отныне эксплуатируешь меня, мое имя, мои работы. Ты выиграл, как всегда выигрывают тебе подобные, почти во всем. Вот только тебе не удалось стать моим любовником. Но я уверена, что тебе больше повезет в роли сутенера моего имени.

Искренне твоя

экс-Карен Каан.

Офис Арнольда уже закрывался, но Карен все-таки застала его там, и он сказал, чтобы она зашла.

Она не была в двухэтажном блочном доме на Хаупаудж с тех пор, как К. К. Inc. была включена в корпорацию профсоюзов. Там, как обычно, было беспорядочно и захламлено. Иннез попросила ее войти и улыбнулась, возможно, от смущения. Карен поздоровалась с Арнольдом.

Он сидел за большим захламленным металлическим столом. Арнольд был человеком без выкрутасов. Она села на стул напротив.

— Одну минуту, — сказал он. — Я отбираю дела, которые нужно сделать. Остальное выброшу.

Карен кивнула и посмотрела на стену, где, как она помнила, висело стихотворение в замызганной рамке:

Я заперла свою сестренку и от жизни, и от света,

Ради розы, ради ленты, за венок на голове.

Это напомнило ей о кошмаре в Марианах. Карен отвернулась.

Арнольд запихнул несколько папок в коробку, а остальные бросил в мусорное ведро.

— Ну, — сказал он, — ты отдала свое первородство. Утром Белл сказала мне, что перевела свои акции на имя Джефри. Это было неразумно.

Карен кивнула.

— Я всегда пытался понять точку зрения твоей матери. Я твердо знал, что она действовала из страха, а не из ненависти. В конечном счете, я всегда приходил к этому. — Он покачал головой. — Я совершил много ошибок, Карен. Но больше всего сожалею, когда моя ошибка задевает тебя.

Карен чувствовала комок в горле, но она не собиралась больше плакать. Знал ли ее отец, что она была настоящей дочерью Белл? Должна ли она рассказать ему об этом? Значило ли это что-нибудь, в конце концов? Лучше придерживаться дела.

— Я как раз хотела задать тебе один вопрос, — сказала она Арнольду. — Вы включили К. К. Inc. в вашу корпорацию. Могу ли я сделать что-нибудь, чтобы помочь вам?

Арнольд покачал головой.

— Ты уже сделала немало. Если бы я пораньше узнал, что ты перевела на нас свои акции! Я бы тогда посоветовал тебе не делать этого. Но это был благородный жест. И может быть, даже правильный. Карен, ты хорошая девочка. Я получил письмо от Ларса Дагсвара. Он думает, что ты можешь делать чудеса: ходить по воде и прочее. — Он положил ей руку на плечо. — Я горжусь тобой, — сказал он.

— Ты действительно так думаешь? А я в самом деле чувствую, что я молодец.

— Ты была храброй и много работала. И ты участвовала в плохой мужской игре. Карен, нет ничего более жестокого, чем швейная индустрия. Ты знаешь это. Мы говорим о бизнесе в сорок миллиардов долларов в год, а это даже больше, чем в автомобильной промышленности. Им руководят мужчины, и он питается женскими слабостями. В пятидесятых-шестидесятых я видел беспорядки в Дейтройте, когда планировалось отстранение мужчин от дела. Мне оставалось лишь презирать парней, втянутых в эту «новую модель». Я думал, что женщины не могут быть такими глупыми. Но они дуры. Ты действовала хорошо. Ты очень старалась. Тебе нечего стыдиться.

Он медленно опустился и сел, держась за подлокотники своего вращающегося кресла.