предлогом, что будто бы устроили заговор против этого человека, но на самом деле за то, что они его не убили» [Дион Кассий. Римская история 78, 4–5].

Публий Септимий Гета

Вероятно, Каракалла приказал своим фрументариям убить Цилона тайно, но они почему-то решили сделать это во дворце. Пока Цилона туда вели, слух об этом широко распространился по Риму и на помощь своему бывшему префекту ринулись городские когорты, которых поддержало население. Каракалле пришлось сделать вид, что он тут ни при чём и казнить неудачливых убийц. «Заговор против него — это заговор против меня.», так заявил Каракалла и это была самая знаменитая фраза, сказанная им за всю жизнь. Цилон после этого стал вести частную жизнь, с тех пор не занимая ни один государственный пост. Год его смерти неизвестен. Новым префектом Рима Каракалла назначил консула 212 года Гая Юлия Аспера. Это назначение утвердил и Гета, что говорит о слабохарактерности данного персонажа, не понимавшего, что делает шаг за шагом к собственной гибели.

Естественно, братья «болели» за разные команды колесничих в Цирке и, соответственно, имели поддержку у разных группировок фанатов из числа римского плебса. Так вот, Каракалла однажды не погнушался казнить лидера противной ему команды, старого и заслуженного колесничего Евпрепа, одержавшего 782 победы в гонках. И снова Гета ничего не смог сделать.

Оба императора бомбардировали письмами провинциальную знать и командование, стараясь привлечь на свою сторону. То же происходило и с сенатом, и по всей Италии. По словам сенатских историков, Гета преуспел в этом больше, поскольку был более образован, культурен и доброжелателен. Его поддержала тогдашная римская «творческая интеллигенция» типа Саммоника Серена, Элия Антипатра, Флавия Филострата. Из сенаторов симпатизировали Гете Дион Кассий и будущий император Гордиан. Каракалла же брал нахрапом, угрозами, грубой солдатчиной. Но, похоже, и этот стиль нравился многим, в противном случае вряд ли Каракалле удалось бы столь уверенно себя чувствовать и одержать верх в итоговой схватке. А ещё, Каракалла, видимо, заигрывал с негражданами империи и это давало ему поддержку огромного числа людей. Вот только скоро ему придётся дать этим людям гражданство, а каковы для империи были последствия этого, вопрос спорный.

Наконец, Каракалла сумел подготовить брату ловушку. 26 февраля 212 года он предложил Юлии Домне пригласить в Палатин себя и брата без охраны для примирения. Гета поверил и пришёл. Когда он вошёл в комнату, центурионы Каракаллы, прятавшиеся снаружи за дверью, ворвались в покои и бросились на Гету. Увидев их, Гета понял, что это конец. Он кинулся на шею матери с криком: «Мамочка родимая, мамочка родимая, спаси, убивают!» Фрументариев это обстоятельство ничуть не смутило, они закололи Гету прямо на груди у матери, причём и сама Юлия Домна была случайно ранена в руку.

Каракалла мало того, что спокойно наблюдал за этой драмой, но сразу же приказал матери вести себя как обычно, ничем не выдавая своего горя, поскольку он намеревался объявить Гету заговорщиком и изменником, смерти которого всем положено радоваться. За Домной с этого момента стали присматривать, даже цвет её лица учитывался в докладах Каракалле.

Сразу же после убийства Геты, Каракалла выскочил из покоев матери и с криками помчался на пост охраны, где заявил страже, что едва избег смертельной опасности. Он приказал преторианцам вести его в их лагерь, поскольку только там он может чувствовать себя в безопасности. Ошеломлённые солдаты повиновались. Прибыв в Преторианский лагерь, Каракалла бросился в храм, где истово возблагодарил богов за спасение своей жизни от неминуемой смерти. Узнав о событиях, преторианцы начали сбегаться на сходку. Каракалла вышел на трибунал и объявил, что подвергся нападению злодея брата и его приспешников, но благодаря помощи богов, сумел отбиться и прибыл сюда в надежде на помощь верных преторианцев. Император распорядился немедленно выдать преторианцам по 2500 денариев и в полтора раза увеличил им ежегодное жалование. «Я один из вас — говорил он, — и лишь ради вас я намерен жить, дабы угождать вам, ибо все [мои] сокровищницы принадлежат вам».

А еще он заявил следующее: «Более всего я желаю провести жизнь вместе с вами, а если это невозможно, то вместе с вами умереть. Ведь я совсем не боюсь смерти и мечтаю встретить ее в бою. Ибо мужу надлежит погибнуть в сражении и никак иначе» [Дион Кассий. Римская история. 78, 3,1].

Мы вновь видим пошлую покупку власти у преторианцев очередным претендентом на престол. Видимо, судьба преторианцев 193 года уже подзабылась их преемниками. Конечно, преториацы поняли, что Гета убит, но что им в данной ситуации было делать? В конце концов Каракалла был законным императором, а Гету уже не вернёшь.

Переночевав в храме в лагере, утром 27 февраля Каракалла собрал сенат и отправился в курию в сопровождении большого количества преторианцев. На нём был надет панцирь, который не очень хорошо скрывала сенаторская тога. Вместе с императором в курию вошли преторианцы, которые двумя рядами отгородили Каракаллу от сидений сенаторов. Принеся жертвы и усевшись на своё место, Каракалла сделал несколько заявлений. Во-первых, по словам Петра Патрикия, он попросил извинения у сенаторов, но только не за то, что убил родного брата, а за то, что у него болит горло и он не готов к долгой речи. Во-вторых, то и дело срываясь на крик, Каракалла заявил, что вчера вечером брат устроил на него покушение, но, благодаря богам, он отбился и в ходе схватки убил Гету. В-третьих, сенаторы должны быть благодарны, что у них остался единственный император, причём — лучший. В-четвёртых, уже на выходе, обернувшись к сенаторам, император бросил: «У меня к вам важное объявление. Пусть на радость всему миру возвратятся все изгнанники, за какие бы преступления они ни были осуждены и каким бы ни был вынесенный им приговор, за исключением тех, кто был сослан моим дядей, вашим отцом» [Дион Кассий. Римская история. 78, 3,3].

После этого, Каракалла покинул курию и отправился в Альбан, где дислоцировался легион II Parthica. Его солдат надо было срочно переманить на свою сторону. Каракалла спешил не зря. Когда он с преторианцами подошёл к воротам лагеря, то обнаружил запертые ворота и легионеров на стенах. Они заявили ему, что приносили клятву обоим императорам, а не одному из них. Каракалле пришлось довольно долго уговаривать воинов признать его и сломили их упрямство вовсе не страх или красноречие императора, а денежная премия, которую он им пообещал. Однако же, титула Antoniniana легион не получил, а значит, Каракалла не