Находясь на Дальнем Востоке, Кузнецов дважды разговаривал с Верховным по ВЧ. Как-то, выслушав его информацию о ситуации на море, Сталин спросил:

— Что, вы все еще воюете? Что сейчас делают военные моряки?

— Высаживаются на последний остров Курильской гряды — Кунашир.

— Не вздумайте высаживаться на Хоккайдо, — шутливо предупредил Сталин.

— Без приказа не будем! — усмехнулся в трубку Николай Герасимович.

На пятый день после этого разговора Сталин вновь вызвал Кузнецова на связь.

— Когда вы намерены вылететь в Москву? — спросил он.

— Побываю в Хабаровске, в штабе главкома, а затем вылечу в Москву.

— Не задерживайтесь, — велел Сталин. — Пора нам решать вопрос о новой судостроительной программе.

Прилетел в Хабаровск Кузнецов рано утром. Видимо, маршал Василевский все еще отдыхал, и выходить из самолета Николай Герасимович не спешил. Но тут к самолету подъехал «Виллис», и из него вылез офицер из штаба главкома.

— Товарищ адмирал флота, маршал вас ждет! — доложил он. — Прошу садиться в мою машину.

Каково же было удивление Кузнецова, когда в штабе за столом он увидел троих маршалов — Малиновского, Василевского и Мерецкова — и генерала армии Пуркаева.

— Кого я вижу! — воскликнул Мерецков. — Это же наш военно-морской атташе и главный военно-морской советник дон Николас!

— Был таковым с июля тридцать шестого по август тридцать седьмого! — улыбнулся Кузнецов.

— Садитесь, Николай Герасимович, — пригласил его Василевский.

— Категорически возражаю! — воскликнул маршал Малиновский. — Наш главный моряк опоздал, поэтому полагается выпить штрафную «наркомовскую».

— Я налью ему, — подал голос Пуркаев.

Он взял со стола бутылку, налил стакан и вручил его Кузнецову. Тот, глядя на Малиновского, спросил:

— За что пить, Родион Яковлевич?

— За военный флот, чтобы и впредь он шел рука об руку с Красной Армией!

— Ура! — вскричал подвыпивший Мерецков.

Николай Герасимович выпил стакан, и ему сразу стало тепло.

— Горючка очень крепкая! — чертыхнулся он, закусывая соленым огурцом.

— Я предлагаю тост за нашу победу над самураями и за нашего главкома Александра Михайловича! — пробасил Родион Яковлевич.

— Баста, полководцы! — махнул рукой Василевский. — Надо знать меру.

Но сидевшие за столом вмиг опорожнили стаканы.

Все дни пребывания главкома ВМФ на Тихоокеанском флоте были насыщены большой работой. Адмирал Юмашев и тот признал, что когда рядом находился Кузнецов, ему легче было руководить боевыми действиями флота.

Рано утром адмирал флота Кузнецов вылетел в Москву. Сидя в «Дугласе», под рев моторов он с карандашом в руке прикидывал, какие корабли нужно строить. И когда Николай Герасимович прибыл в наркомат, он сразу же окунулся в работу над десятилетней программой кораблестроения.

— Не тяните с программой, — сказал ему начальник Генштаба Антонов, когда Кузнецов консультировался с ним по некоторым военным аспектам. — Для вас сейчас нет ничего важнее. В ноябре программу будем принимать.

«Времени в образ», — взгрустнул Николай Герасимович.

В кабинет торопливо вошел адмирал Кучеров.

— Извините, Николай Герасимович, что ворвался к вам без стука, — горячо произнес он. — Но я желал бы первым поздравить вас… Эта справедлива…

— О чем вы? — удивился Кузнецов, оторвавшись от бумаг.

— Вам присвоено звание Героя Советского Союза! Вот только что прочел. — И он отдал главному «Правду».

Кузнецов пробежал глазами указ и почувствовал, как защемило сердце.

Весь день его отвлекали от работы телефонные звонки, все его поздравляли. Позвонил и маршал Мерецков.

— Коля, дорогой мой испанец, целую тебя! — клокотал в трубке его голос. — Рад, очень рад, что стал ты Героем! Тебе надо было дать Героя в тридцать седьмом за Испанию, ты геройски проявил себя!

— Кирилл Афанасьевич, не мне надо было дать Героя за Испанию, а вам! — возразил Николай Герасимович.

Поздравил Кузнецова и Сталин, когда днем позже пригласил его в Кремль. Улыбаясь в усы, он произнес добродушно:

— Еще одним Героем в стране стало больше. Я считаю, что награда вполне заслуженная. — Он на секунду умолк, казалось, вспомнил о чем-то важном. — Скажите, когда вы завершите работу над программой кораблестроения?

— Недели через две буду готов доложить вам ее!

— Это было бы хорошо…

В ноябре 1945 года правительство утвердило 10-летнюю программу кораблестроения. Когда она обсуждалась, Кузнецов решительно возражал против строительства тяжелых крейсеров и настаивал на постройке авианосцев и подводных лодок, сыгравших большую роль в вооруженной борьбе на море. Но его точка зрения на приоритетные направления развития флота не была принята, и решающую роль в этом деле сыграл Сталин. Он заявил, что строить авианосцы у нас сейчас нет возможности. «Надо прежде залечить раны после войны, наладить тяжелую индустрию, а уж потом браться за авианосцы». Николай Герасимович, естественно, был огорчен, но его ждал новый сюрприз от вождя. В начале 1946 года на совещании в Кремле, где обсуждались совсем другие дела, Сталин вдруг поставил вопрос: не следует ли упразднить Наркомат Военно-морского флота?

— Я не готов сейчас дать ответ, — возразил главком ВМФ. — Дайте время подумать…

Кажется, Сталина его ответ разочаровал.

— Тогда поручим Генштабу проработать это дело и свои соображения доложить правительству. — Сталин посмотрел на Кузнецова. — У меня такое мнение, что Наркомат Военно-морского флота надо упразднить…

Адмирал флота Кузнецов и Главморштаб, учитывая опыт войны, подготовили доклад, из которого следовало, что современные операции действительно требуют совместного участия различных видов и родов Вооруженных Сил и управления ими из единого центра. А коль так, то объединение Наркоматов обороны и ВМФ целесообразно, но каждый вид Вооруженных Сил должен иметь и достаточную самостоятельность. Поэтому было бы разумно оставить бывшему наркому ВМФ, как бы он ни назывался в дальнейшем, широкие права, в том числе и право обращаться не только в правительство, но и в другие наркоматы. В Генштабе как высшем и едином органе управления надо сосредоточить все оперативные проблемы, чтобы лучше планировать развитие боевых сил и средств на случай возможной войны…

Свой доклад Кузнецов направил Председателю Совнаркома Сталину и со дня на день ждал вызова в Кремль. Нервы у него были напряжены до предела, но вождь молчал. Наконец главкома пригласили в Наркомат обороны, и он узнал, что решение уже состоялось. В конце февраля вышло сразу три указа Президиума Верховного Совета СССР: Наркомат обороны преобразован в Наркомат Вооруженных Сил СССР (в марте 1946 года был переименован в Министерство Вооруженных Сил); упразднен Наркомат Военно-морского флота; народным комиссаром Вооруженных Сил и Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР назначен генералиссимус Сталин.