Посещались и спектакли Мастерской Петра Фоменко. Там тоже разочек не всё устроило — и Фёдор, совершенно точно предсказав финал постановки, ушёл на воздух. Хотя в целом спектакли Мастерской нравились, — а сам Пётр Наумович однажды из-за кулис тайно разглядывал зрителя по фамилии Черенков.

Нельзя не рассказать и о посещении концерта Дениса Мацуева. Большой пианист, страстный любитель футбола, московского «Спартака» и лично Черенкова, давал концерт в зале Чайковского. Ирина нашла нужный сайт, списалась с директором музыканта. Директор пообещал пригласительные билеты.

Дальше — прямая речь: «Мы собирались с Федей, и он нарядился: по-моему, впервые надел костюм с галстуком. Приходим, — и пригласительных билетов не оказалось». Ирина пошла к девушке-администратору. Та — похоже искренне — сообщила, что не в курсе предыстории.

Вновь слово Ирине Викторовне: «Вы понимаете, кто к вам пришёл? Если об этом узнает Денис, он очень расстроится». — «Мне физически негде вас посадить!» Что же Черенков? Обычное завёл: «Ира, ну не надо, пойдём!»

Один из авторов этой книги, узнав о сложившейся ситуации, просвещает непосредственно Дениса Мацуева на предмет того, кто конкретно прибыл в новом костюме на долгожданный концерт. После чего со скоростью молнии прилетает та самая девушка-администратор. И Фёдор с Ириной садятся в центре зала вдвоём. На возвышении.

Судя по тому, что там ещё два стула остались пустыми, наша пара ничьё место не заняла. Видимо, «бронь» для кого-то была. Причём Мацуев выступал лишь во втором отделении. После блестящего концерта супруга уговаривала Черенкова зайти за кулисы к превосходному пианисту. Не пошёл. Стеснялся очень.

...В 2010 году супруга Ирина лишилась своей бухгалтерской работы, и Фёдор предложил: «Попробуй сделать передышку, займись моим здоровьем». Она занялась. «И были, — вспоминала Ирина в беседе с нами, — очень хорошие два-три года, когда он даже ни разу не попал в больницу... Я продумывала для него, как в детском саду, режим дня. Вот он встал, завтрак, прогулка по привычному маршруту. К его любимому дубу я и сейчас нередко подхожу... Потом он едет на тренировку. Возвращается — у меня готов обед. Вечером обязательно выход либо в консерваторию, либо погулять».

Ирина до сих пор считает трагической ошибкой расставание с Фёдором за девять месяцев до его смерти. Да, вновь давали знать о себе приступы. Кагор, вынуждены признать, также сыграл роковую роль. (Хотя в январе Черенков проходил медобследование, которое, как нам рассказывала Ирина Викторовна, не выявило серьёзных отклонений.) Допустим, он мог дождаться прихода приглашённых гостей и сказать: «Я ухожу». Почему? Как объяснишь... Да, НЦПЗ не мог принять надолго; да, футбол в памяти навсегда и никому того не понять. Очень трудно было находиться рядом с ним. Надо было? Видимо, да.

Только не нам, знаете, судить и рядить. Ведь Ирина Викторовна застала самый тяжкий этап жизни Фёдора Фёдоровича — когда он должен был постепенно расставаться с футболом. При этом она сама нам говорила: «Без футбола он умирал». И как быть-то? Ведь всё равно надо уходить когда-то.

Тут и зрение стало сдавать. То есть и ветеранские матчи должны были вскоре закончиться. Но «большой футбол» для Черенкова закончился много раньше! Поэтому женщина встала перед труднейшей задачей: как сделать, чтобы он полноценно жил без Игры?

Причём кое-что поначалу удавалось. Вот что Ирина говорила про последствия матча с «Фейеноордом» в Москве, где Фёдора, напомним, удалили с поля: «Мы тогда были без машины. После игры он со своим рюкзаком, это март месяц, ещё холодно. Мы стали ловить машину на улочке рядом со стадионом. Никто не останавливался. И мы с ним пошли до метро. Он меня обнял, мы шли, хохотали. И останавливается машина, и там едет второй тренер Романцева — Тарханов. Он опустил стекло: “Фёдор, это ты?” — “Да”. Вроде это тренер, а он шёл, покуривая. И он говорит: “Я впервые вижу тебя таким счастливым!”».

Здесь многое тянет обсудить: и почему никто не остановился из водителей, и про «покуривание», с которым вторая жена затем боролась, и, если кому-то захочется, — даже про измену себе самому. Отчего Александр Тарханов-то удивлён? Не от курения ветерана, с которым они одного футбольного призыва.

А оттого, что тот столь безмятежен. После удаления разгуливает с дамой и смеётся. Конечно, в следующий круг прошли, однако мы не забыли, как мучился спартаковский «десятый номер» по завершении каждой, пусть и победной игры. Здесь же он похож на обыкновенного человека, которому просто хорошо. Что же, он не имеет на это права?

Имеет, разумеется. Больше того, пойдёт вполне духовная, насыщенная жизнь с посещением консерватории, 452 прекрасных московских театров, концертов замечательных музыкантов. Да и Ирина Викторовна не имела, конечно, ничего против футбола и «Спартака», за который у неё ещё мама болела.

Всё верно. Но ещё один рассказ — о том, как он следил за игрой у телевизора, — заставляет, на наш взгляд, понять многое, если не всё. «Полная погружённость, тишина. Молча сидел и смотрел. Мне даже казалось, — вспоминала Ирина, — спроси его, кто играет, он даже не скажет. За кого болеет — невозможно было понять».

Кто играет, он, понятно, знал. Но та «погружённость» сообщает о его неизбежной двойной жизни. «Здесь» — с нами, смертными. И «там» — где экран и матч. И «здесь» его и впрямь не видно и не слышно, будто и не дома сидит. Потому что он именно «там»: отбирает, пасует, бьёт, считает. За всех считает: кто-то не завершил атаку, а мог (варианты, варианты...), кому-то не получилось отзащищаться должным образом, хотя шансы имелись (снова всплывает в голове невообразимое количество возможностей). Только прошли ребята мимо всего того богатства.

А он уже не участвует. В смысле — физически. Ибо всем своим существом находится — безо всякого телевизора или, наоборот, благодаря ему — на поле. При этом сама футбольная популярность его вовсе не прельщала. Он и с первой семьёй никогда не рвался выйти на подиум. И со второй — явно не стремился попасть в лучи прожекторов.

Поэтому в конце 92-го, когда они с Ириной решили пойти-таки на футбол в «Лужники», взяв шестилетнего Дениса, её сына от первого брака, то купили билеты не в ВИП-ложу, а повыше, где обычные болельщики, — только в малом количестве.

Потому что Фёдор хотел посмотреть футбол.

А поклонники, будем честны, мешают. Но... Как обычно, кто-то повернулся, увидел кумира, тут же радостно шепнул соседу — и пошло: «Черенков, Черенков...» Все повернулись назад и вверх. Причём