так и здешнего, поскольку никто не вправе подвергать сомнению его власть. И кто мы такие, чтобы вмешиваться с оружием? Ни один эльф не болен, знахарь нам не требуется, это не наша беда, поэтому мы не имеем права проливать кровь. Мой вам совет — переждите. Иначе можете пострадать.

— Ха! — Галдор ударил кулаком о ладонь. — Ну уж нет! Я с этими дикарями разберусь.

Глаза дориатского стража опасно сузились, однако марахлинг дал понять, что вождя трогать не собирается.

— Защищай леди Глорэдэль, — выпрямился он, снисходительно улыбаясь. — А у меня есть разговор кое к кому.

— Я здесь не останусь, — знахарка всплеснула руками, рот скривился — она явно еле сдерживала слёзы. — Мне людей лечить надо.

Маблунг кивнул, поправил на плече лук и колчан. Халадины требовали лекаря всё более настойчиво, и стражу было очевидно: мирно это не закончится. Однако он решил для себя — дориатрим не станут первыми, кто возьмётся за оружие. Власть, какая бы ни была, должна оставаться неприкосновенной.

***

Попасть к Халмиру оказалось проще, чем Галдор изначально представлял. Охрана кивнула, указала на вход в шалаш и не сказала ни слова.

Сын Халдана был весьма нетрезв, его жена, похоже, тоже. С ними за столом сидели ещё какие-то люди, но марахлинга они не интересовали.

— Здесь я один, — вместо приветствия, заявил Галдор, подходя к Халмиру. — Но все знают, куда я пошёл, поэтому, если я отсюда не выйду, вас сравняют с землёй люди моего отца.

Пьяные халадины непонимающе переглянулись, и, когда уже почти задались первые вопросы, наследник Хадора изо всех сил ударил Халмира в челюсть. Тот повалился на пол, попытался встать, но Галдор прижал его к полу коленом.

— Ты поднимешься только когда поклянёшься, что сместишь отца! — заорал марахлинг, наблюдая, не пытаются ли на него напасть или позвать на помощь. — Он не должен править! Клянись!

Последовал ещё один удар по зубам, в шалаш вбежала охрана, однако стражи медлили: без приказа нападать на члена семьи вождя они не могли.

— Да что я-то? — запричитал, выплёвывая кровь, Халмир. — Что я? Мне его убить что ли?

— Червяк! — Галдор встал, пнул сына вождя ногой в бок. — Презренный слизень! Кто здесь достаточно смел и влиятелен, чтобы меня провести к Халдану?! А?! Отвечайте!

— Я — его брат так-то, — осторожно сказал крепкий, но выглядящий не слишком умным мужчина. — Сын вождя то бишь. Пойдём, провожу. Только это, не бей его. Ты его уже победил, теперь ты нами править должен после бати.

— Это был не честный бой, а драка! — в один голос взвыли Халмир, его жена, охрана, несколько человек за столом. — Драка не в счёт!

— Мне плевать, — рявкнул марахлинг. — Я уеду скоро. Веди давай!

Второй сын вождя уже послушно пошёл к выходу, как вдруг в шалаш шагнули женщина и двое мужчин. Один из них держал на руках бездыханное тело, увидев которое супруга Халмира страшно закричала.

Медовое платье

— Хадор Лориндол!

— Хадор Лаурэфиндэ!

— Военачальник Хадор!

— Здравия тебе, вождь!

— Лорд Хадор!

Приветствия разной степени восхищения и почтения посыпались со всех сторон, как только дор-ломинский правитель пересёк южную границу осадного лагеря. Почему пришлось приехать на Ард-Гален раньше срока, объяснили кратко и исчерпывающе: надо навести порядок. Вождь догадывался — «беспорядок» возник не в осадном лагере, поскольку там вполне справлялись с подобными проблемами эльфы. Да тот же лорд Варда! Он как глянет, все бунтари и нарушители разом обделаются!

Что-то случилось за Железным Хребтом, и это очень-очень плохо.

О доме Хадор не думал. Каждый раз, уезжая, он словно начинал жить другой жизнью, в которой не было ни семьи, ни Дор-Ломина. Собратья пели и порой пускали слезу о жёнах или возлюбленных, о детишках и старых родителях, а вождь думал только про войну. Возможно, именно это и помогало сохранять непререкаемый авторитет на севере столь долгое время — соратники считали своего лидера человеком со стальным сердцем. Однако, самому Хадору казалось, что и ему, и его людям, в общем-то, хочется одного и того же, только они по-разному это понимают. Дор-ломинскому правителю очень не хватало обычного покоя, и с годами желание просто отдохнуть превратилось в навязчивую мысль. Вождь уверился: его соратники тоже просто хотят мира, мечтают больше не возвращаться на фронт, только для них это представляется объятиями с близкими, а Хадору хотелось тишины и уединения. И пусть никто ни о чём не спрашивает! Ничего нет хуже, чем отвечать на глупые расспросы тех, кто никогда не был у Моргота, соответственно, помочь и посоветовать не в состоянии, но почему-то считает своим долгом это делать. Соратники не раз жаловались на жён и матерей, которые сначала пристают с требованием подробных рассказов, а потом рыдают, требуют их утешать и обещать больше не рисковать жизнью, а главное — выбрать себе других боевых товарищей, потому что нынешние какие-то ненадёжные с точки зрения ни разу не видевших их женщин.

Как же это раздражает!

Ехать до сторожевой башни оставалось совсем недолго, соратники, те, кто не умерли от старости, приободрились, и даже послышалось треньканье струн.

— В сон мне — рыжие огни, — запел седой морщинистый марахлинг, одноглазый и безносый, — и хриплю во сне я:

«Повремени, повремени!

Утро мудренее!»

Но и утром всё не так,

Нет того веселья:

Или куришь натощак,

Или пьешь с похмелья.

На пирах — хрустальный звон,

Белые салфетки.

Эльфам это родный дом,

Мне ж, как птице в клетке!

В замке смрад и полумрак,

Да и мне не рады.

Нет! И в замке всё не так,

Всё не так, как надо!

Я — на гору впопыхах,

Чтоб чего не вышло!

А на горе стоит ольха,

А под горою вишня.

Хоть бы склон увить плющом,

Мне б и то отрада!

Хоть бы что-нибудь ещё…

Всё