— Здесь был Том Бансен. Он договорился с Уокер, что передаст ей Холли. Он видел, как Форд касается Холли, и решил, что это безопасно. Холли его убила.

— И где он? — хмыкнул Эдден. — Трупы своими ногами не уходят.

— Бывает, что уходят, — возразила Айви.

Я тяжело оперлась на ее руку, глядя вверх, на длинную лестницу.

Заставляя себя дышать ровно, я подумала, что небольшая ложь никому не повредит. Никому ведь не надо знать, что я создала зелье, поместившее Пирса в тело колдуна-изгоя.

— Ал вернул ему дыхание и уволок его с собой, — тихо ответила я.

У Эддена отвалилась челюсть, но Айви только фыркнула.

— Я не виновата! — возмутилась я.

Черт, как же я устала. Эдден вздрогнул, а я двинулась к лестнице, пробормотав:

— Домой, я еду домой.

Хотелось идти быстро, но я едва могла перебирала ногами, держась за Айви.

Фонарь качнулся в руке у Эддена. Он подождал, пока мы дойдем до ступеней. И тогда сказал:

— Я хочу, чтобы ты дала показания перед отъездом.

Я только замычала в негодовании.

Часы. Это же дело на часы затянется, если мне придется давать показания. Эдден, оставшийся сбоку от нас и чуть позади, посветил в туннель.

— Вот, значит, как это удавалось Римусу и Миа, — сказал он, оглядываясь назад, на сводчатый потолок, где все темнее становились тени с нашим уходом.

Очень хотелось надеяться, что там наверху меня встретит кто-нибудь в больничном халате. Мне только стонать надо будет погромче, и тогда меня увезут без всяких показаний.

— Что им удавалось? — спросила я.

Эдден взял меня под другую руку и показал в туннель, тянущийся в темноту.

— Уходить сквозь наши кордоны, — пояснил он.

Я кивнула и потащилась между ними, не поднимая головы.

— А что это вообще такое? Вампирские катакомбы? Никогда не знала, что в городе есть такие туннели.

— Старая программа общественного транспорта, начатая в двадцатые годы двадцатого века, — заговорил он тоном инструктора. Мы вышли в лестничный колодец. — Денег было мало, политических драк много. Неожиданные трещины и провалы после осушения канала. Война и депрессия. Так никогда и не достроили. Кое-где туннели обрушились, но местами тянутся на мили. Чем их все засыпать, проще раз в год инспектировать. По некоторым пустили водопровод.

— А Миа их знает, потому что их строили при ней, — мрачно добавила я.

Эдден усмехнулся:

— Спорить могу, она была в каком-нибудь комитете по их украшению. — Хмыкнув, будто что-то вспомнил, он щелкнул тумблером рации на поясе и сказал вслух: — Ребята, кто-нибудь в городское хозяйство позвоните и скажите, что тут нужен новый замок. — Потом ко мне: — Рэйчел, я не из тех, кто скажет: «Я тебе говорил»…

Я озлилась:

— Тогда я за вас это скажу! — огрызнулась я и чуть не поскользнулась на ступенях. — Я тебе говорил: «Она дурное семя, испорченное отродье с комплексом божественной власти. Она хочет жить над законом, и надо было обращаться с ней как с животным и стрелять сразу, без разговоров!»

С колотящимся сердцем я закрыла рот и сосредоточилась на трудной работе: шагнуть на следующую ступень.

— А ты смогла ее остановить с помощью одной только земной магии, — сказал Эдден, абсолютно невозмутимый, беря меня под свободную руку. — Становишься супергероем, колдунья.

Я вздрогнула, вспомнив отчаянный плач Холли по маме, когда Миа тащили наверх, как тигра на веревках.

— Смешно, — мрачно ответила я. — Только самочувствие у меня исключительно дерьмовое. — Никто ничего не сказал. Оставив позади еще одну ступень, я перевела дыхание. Мы уже почти поднялись, и единственное, чего мне сейчас хотелось, — попасть домой. — Эдден, а нельзя мне потом дать показания?

Он посмотрел мне в глаза и кивнул:

— Езжай домой. Я завтра кого-нибудь пришлю.

— Во второй половине дня, ладно? — напомнила я, покачнувшись, когда перед нами открылся выход и я оказалась в тесных стенах бетонной будки. Холод стал злее, я запахнула пальто потуже. Никогда я уже в жизни не согреюсь.

— Рэйчел, как ты? — спросила Айви.

Я тяжело выдохнула, думая о Дженксе. Его поддержки мне сейчас не хватало. Состроив гримасу, я тяжелее оперлась на Айви, и меня затрясло — холодно. Ноги онемели, наверняка на них будут порезы, когда они оттают. И смерть Кистена, когда-то благополучно вытесненная из сознания, вдруг ожила и ударила как пощечина всеми несбывшимися надеждами и погибшей красотой.

— Не очень, — ответила я, думая, не придется ли мне тащиться босиком всю дорогу до кофейни. Эдден посмотрел на мои избитые побелевшие ноги, что-то про себя буркнул про носки, поставил фонарь и оставил меня с Айви. Наконец наедине с ней я посмотрела ей в глаза. Она увидела мой страх — и у нее расширились зрачки.

— Пока я валялась без сознания, я вспомнила ночь на катере Кистена, — прошептала я. — Всю целиком.

Айви перестала дышать. Снаружи донесся голос Эддена, орущий в рацию, чтобы, черт побери, прислали за нами машину сразу же.

Я проглотила слюну, с трудом заставляя себя выговаривать слова.

— Убийца Кистена был в этих туннелях перед тем, как прийти за его последней кровью. — Душа у меня похолодела, как снег, который заносило сюда ветром. — Вот этот запах я и чуяла тогда, — добавила я, мрачно сметая с себя рукой эту грязь. — Вот эту чертову пыль. Он был в туннелях и был пропитан этим запахом.

Айви не шевельнулась.

— Рассказывай, — велела она. Глаза у нее почернели, длинные пальцы сжались в кулаки.

Я бросила на нее оценивающий взгляд. Может быть, лучше было бы дома, за стаканом вина, или даже в машине, но наедине, — но если она станет вампирствовать, то лучше, чтобы вокруг нашлось несколько десятков агентов ФВБ с пистолетами. Понизив голос, я сказала:

— Вампир пришел за Кистеном, а я оказалась у него на дороге. Кистен погиб от удара головой о стену, и этот вампир не успел даже понюхать его кровь. И он озверел. — Я повысила голос, чтобы не заплакать снова от воспоминания о его хватке и моей бессильной ярости. — И тогда он решил сделать меня своей тенью, чтобы досадить тебе. Кистен очнулся… — Я быстро заморгала, чувствуя, как жжет слеза порез на щеке, вспомнив его непонимающие глаза и ангельскую грацию. — Айви, он был красив. — Я все же заплакала. — Невинный и дикий. Он помнил, что любил меня, и только потому попытался спасти меня, спасти нас с тобой, единственным доступным ему способом. Помнишь слова Дженкса — будто я говорила ему, что Кистен укусил своего врага? Он это сделал, чтобы спасти нас. Он умер у меня на руках, а убийца удрал.

У меня голос надломился, я замолчала. Остальное я ей рассказать не могла. Здесь и сейчас — не могла.