Отношения между СССР и Грецией в то время были натянутыми, поэтому визит, несмотря на планы Общества, получился коротким и проходил в пределах столицы. 13 февраля Гагарин повидался с общественными деятелями, а мэр города Цукалх наградил космонавта золотой медалью и объявил его почетным гражданином Афин.

14 февраля делегация вылетела на остров Кипр, который совсем недавно получил независимость как республика, но еще не вступил в период кровопролитной войны между общинами. Гагарин провел там два дня, но, как свидетельствуют источники, был слишком утомлен предшествующим путешествием, поэтому принял участие только в правительственных мероприятиях: 15 февраля президент Макариос III (архиепископ Макарий, Михаил Христодулу Мускос) устроил торжественный завтрак; в первой половине дня состоялось выступление космонавта на городском стадионе Никосии, во второй – он приехал на митинг в Фамагусту, где остановился до утра. 16 февраля на торжественном заседании в мэрии Юрия Алексеевича избрали почетным гражданином Фамагусты и вручили ему символические ключи от города. Перед отправлением космонавт также успел заехать в город Ларнаки. Вечером «Ил-18» с «гагаринской» делегацией вылетел в Советский Союз.

Очередной период поездок завершился. К сожалению, Каманин оставался в Москве, поэтому подробностей о бытовой стороне нового вояжа не сохранилось. Но даже косвенных свидетельств хватает, чтобы сделать вывод: первый космонавт опять был выжат до предела и не мог сразу вернуться к текущей работе в ЦПК.

Генерал-лейтенанта Каманина беспокоила ситуация, в своем дневнике он записал: «Складывается опасное положение: мы занимаемся речами, а американцы – космическими полетами. Нам надо идти вперед, не переоценивая наших результатов и не умаляя усилий наших соперников».

Безусловно, поездки Гагарина были важны для популяризации космических достижений СССР и самой идеи внеземной экспансии. Кроме того, они способствовали росту опыта Юрия Алексеевича, который на ходу учился дипломатическому этикету и нахождению общего языка с чиновниками правительств любых стран. Однако чем дальше, тем больше значимость поездок падала. На тему космонавтики Гагарин и Титов повторяли фактически одно и то же, а политические последствия XXII съезда мало кого волновали за пределами СССР.

Вернуть космическую инициативу могли только новые триумфальные запуски, но программа полетов космических кораблей постоянно менялась, утвержденные графики сдвигались, начались межведомственные интриги. В этой непростой обстановке Сергею Королёву удалось добиться проведения уникального полета, который опять показал превосходство ОКБ-1 над американскими конкурентами.

В статье «Проблема овладения космическим пространством», напечатанной 14 октября 1961 года, главный конструктор Сергей Павлович Королёв под псевдонимом «проф. К. Сергеев» писал:

«Создание огромных, весом в десятки тонн, межпланетных кораблей с экипажем, состоящим из нескольких человек, позволит впервые осуществить длительные, порядка двух-трех лет, космические полеты к ближним мирам нашей Солнечной системы. А далее, в перспективе, – возможность проникновения в глубины Вселенной, что позволит получить новые научные данные и сведения о планетах, Солнце, звездах и туманностях безбрежного космического пространства…»

Но как доставить в космос корабль «весом в десятки тонн»? На возможное решение указывали еще основоположники теоретической космонавтики: тяжелый межпланетный комплекс можно собирать на «опорной» орбите из отдельных блоков. Следовательно, на ближайшем этапе нужно освоить технологию сближения таких блоков и их соединения, то есть стыковки.

Корабли-спутники «Восток», как мы помним, не могли маневрировать. Единственное, на что они были способны, – лететь по заданной ракетой траектории с первой космической скоростью и в нужный момент включить тормозную двигательную установку ТДУ-1, чтобы снизить скорость, сойти с орбиты и приземлиться. И тогда родилась идея сблизить корабли в космосе, используя наземные стартовые службы.

Сергей Королёв предложил запустить сразу три корабля «Восток», каждый с интервалом в сутки. Выполнение такой программы стало бы не только выдающимся техническим достижением, но и новым рекордом, который американские конкуренты сумеют побить нескоро. Однако командование ВВС, от которого во многом зависела стратегия советской космонавтики, проявило осторожность и решило ограничиться групповым полетом двух кораблей. Причем если бы пилот первого корабля после суточного пребывания в космосе испытал недомогание, как случилось с Германом Титовым, его свели бы с орбиты сразу после совместного орбитального витка кораблей. Решение о продлении полета до двух-трех суток должна была принимать Государственная комиссия, состоявшая из главных конструкторов, ученых, представителей промышленности и ВВС.

Такой вариант вызвал дискуссию в верхах, поэтому Королёв придумал организовать в ноябре 1961 года одиночный трехсуточный рейс – таким способом он собирался переубедить скептиков, считавших длительные полеты опасными для здоровья человека; на этот полет был даже назначен Григорий Нелюбов. Но снова вмешались военные: в ноябре должен был состояться запуск беспилотного фоторазведчика «Зенит-2», а старт «Востока-3» перенесли на месяц.

Тут тоже не всё пошло гладко. Затягивалась доработка систем корабля: радиоаппаратуры, парашютов, газоанализатора и скафандра. 11 декабря 1961 года состоялся запуск «Зенита-2», который обернулся аварией из-за отказа третьей ступени ракеты-носителя (блока «Е»). Поскольку точно такая же ракета выводила на орбиту корабли «Восток», требовалось немедленно разобраться в причинах сбоя и устранить возможность его повторения. Старт «Востока-3» перенесли на март 1962 года.

Правда, к февралю «фирма» Королёва подготовила уже два пилотируемых корабля, о чем главный конструктор немедленно доложил руководству. Глава государства Никита Хрущёв с энтузиазмом поддержал его инициативу и распорядился провести групповой полет из двух кораблей «Восток», который, по его мнению, докажет всему миру безнадежное отставание американцев в космонавтике. И действительно – в феврале 1962 года американцы сумели организовать лишь один орбитальный полет, продолжавшийся три витка: его совершил Джон Гленн на корабле «Mercury». Такую космическую «вылазку» нельзя было сравнивать даже с рейсом Германа Титова, а уж с групповым трехсуточным полетом – тем более!

Казалось, решение принято, но командование ВВС продолжало настаивать на своем «укороченном» варианте программы. Начались долгие прения и консультации. Доходило до курьезов. Генерал-лейтенант Николай Каманин, представлявший ВВС, встретился с членами отряда космонавтов и убедил их поддержать идею короткого двухсуточного полета. Затем с будущими космонавтами встретился Сергей Королёв и убедил их ратовать за трое суток на орбите. Потом снова пришел Каманин, и космонавты «проголосовали» за двое суток.

В конце концов Сергей Королёв распорядился готовить групповой запуск к 5 апреля. Но и этот срок из-за задержек с подготовкой следующего «Зенита-2» не удалось выдержать: 10 апреля полет перенесли на середину мая. Только после того как 26 апреля 1962 года фоторазведчик под обозначением «Космос-4» успешно вышел на орбиту, появилась возможность всерьез приняться за дело. Если бы следующий «Зенит-2» стартовал в запланированный срок, 5 мая, в конце месяца можно было отправлять на орбиту «Востоки». Вместо этого он был запущен лишь 1 июня, причем произошла серьезная катастрофа: один из блоков ракеты оторвался и, взорвавшись, упал на стартовый комплекс, серьезно повредил его. На восстановление комплекса ушло еще два месяца, и групповой полет опять отложили.