— Когда я была маленькой, — заговорила она, решив выполнить просьбу рассказать о себе хотя бы сейчас, — а моя сестричка ещё меньше, мы пошли гулять к лесу. Нам не запрещали, потому что мы обычно возвращались сытые: орешки, ягоды, всё такое. И вот, собираю я чернику, а потом смотрю — нет Хирь. Я её зову, а она не откликается. Я страшно испугалась! Пошла…

— Нашлась Хирь потом? — без особого интереса спросил Галдор.

— Да, — ответила слегка растерянно аданет.

— Это хорошо. Ты писать умеешь?

— Что?

— Писать умеешь?

— Ну…

— Ясно, — адан усадил жену рядом с собой, взял из-под стола сшитые толстыми нитями листы. — Тебе необходимо научиться читать и писать хотя бы на языке Дор-Ломина.

— Но дети не так делаются, муж! — попыталась избежать внезапного урока Харет, однако Галдор ткнул в исписанные строки:

— Повторяй за мной и запоминай.

***

Снова придя к сестре, Харет не застала там маму, и очень этому обрадовалась. С неприятного разговора прошло несколько дней, но дело не сдвинулось, и признаваться в этом ну очень не хотелось.

— Мы тогда не убрали камешки, — сказала, только увидев Харет, Хириль. — И старуха Хала на нас ещё больше разгневалась. Не надо было её тревожить!

— Да глупости это всё! — вспылила старшая сестра. — Сколько можно?! Нет никакой старухи Халы! Это выдумки, чтоб детей пугать!

— Ты что?! — ужаснулась младшая. — Не говори так! Я уверена, что Хала зла на нас! Эта болезнь странная — это её проклятье! Ты слышала, что дедушка Халдан тоже заболел? Слышала? А, Харь?

Харет ещё не успела осознать услышанное, как вдруг младшая сестра напряглась, с трудом сглотнула и сдавленно кашлянула.

Не единственный

— Никаких мне тут эльфов! — сипло произнёс Халдан, трогая горло.

Маблунгу и Зеленоглазке пришлось ждать до утра, чтобы поговорить с вождём, и беседа обещала получиться бессмысленной.

— Не нужна нам ваша помощь! От вас вред один! Это вы тут заразу разносите! Катитесь отсюда!

Дориатский страж понимал: говорить с безумным стариком бесполезно, однако и не сделать этого нельзя — Халдан здесь всё ещё главный.

Вежливо кивнув на прощание, Маблунг поманил за собой колдунью и вышел из шалаша.

— Теперь можно беседовать с Халмиром, — сказал он, вздохнув. Потом перевёл взгляд на эльфийку и впечатлился охватившей её молчаливой яростью.

— Этот гад сам болен! — прошипела она. — Он ещё будет молить о помощи! Но это бесполезно — гад слишком стар. Его убьёт либо лихорадка, либо лечение. Но я бы посмотрела, как его будут пытаться спасти, чтобы эта тварь на моих глазах подыхала в корчах!

— Он всё ещё здесь главный, — осторожно напомнил Маблунг. — Ругаясь с ним, мы можем сделать хуже, даже если его дни, как ты говоришь, сочтены. Он вполне способен отдавать приказы, и есть те, кто их исполнят.

Зеленоглазка поджала губы. Из шалаша донеслось надрывное, смешанное с кашлем «Катитесь!», эльфы поспешили удалиться от жилища вождя.

— Хотела бы я посмотреть на эти развалюхи зимой, — ехидно произнесла колдунья, обводя взглядом поселение. — Они не поджигают друг друга, чтобы согреться?

— Тебе бы этого хотелось? — в голосе стража прозвучало осуждение.

— Я пока не уверена в своих желаниях.

— Зимой всё это, — Маблунг обвёл рукой домишки, — утепляется в основном шкурами. Внутри складывается ещё одна печка, а дрова заготавливаются заранее. Сейчас ещё не начали, конечно, но вязанки всё равно около некоторых жилищ есть. Здесь, кстати, знают о горючести торфа.

— Очень-очень рада за них, — Зеленоглазка сказала это так, словно желала сдохнуть в муках не только Халдану.

В Бретиле жизнь шла, как обычно. Дети бегали друг за другом, взрослые пасли скот, занимались домашними делами, чинили шалаши, носили хворост и воду. Всё, как всегда.

Несмотря на довольно ранний час, Халмир оказался довольно сильно пьян.

— Зато не заболею! — заявил он эльфам, чем вызвал очень красноречивый вздох Зеленоглазки. — Вам же сказали — катитесь. Почему здесь никто не слушает вождя?! Даже я!

— Зато тебе придётся послушать меня, — Маблунг вдруг очень неожиданно изменился, и Зеленоглазка ощутила — рядом с ней не просто говорящий умные вещи мужчина, это способный идти до конца воин, лишь скрывающий истинную суть за маской покорности и дружелюбия.

Стало немного не по себе.

— Ты забыл, почему халадины живут на этой земле? — голос стража оставался спокойным, но глаза…

— Ни-э-эт, — кивнул и покачал одновременно головой Халмир.

— Король Элу Тингол и королева Мелиан позволили твоим обездоленным предкам осесть здесь. И в первую очередь вы обязаны своим благополучием моим владыкам, то есть, эльфам. В любой момент мужчины твоего племени могут понадобиться Дориату для обороны границ! Сейчас твой отец допустил в племени тяжёлую хворь. Вы сами не справитесь, я предлагаю помощь. Вы не имеете права отказываться, ибо в противном случае Элу Тингол прогонит вас из Бретиля. Если я скажу владыкам, как вы относитесь к эльфам, а мне придётся это сделать, поскольку меня спросят, почему Старший Народ не оказал помощь Младшему, вам придётся уйти. И как показал опыт твоих предков, вам никто нигде рад не будет. И вы, некогда процветающий народ, сгинете, не оставив о себе даже летописи.

Последняя угроза, Зеленоглазке показалось, сына вождя не впечатлила, зато вероятность изгнания равнодушным не оставила.

— Да делайте тут, что хотите! — воскликнул Халмир, даже немного протрезвев. — Только ти-и-и-ихо. Не поняли ещё? Тут все так живут! Даже я!

Эльфы переглянулись.

— Благодарю, — сказал Маблунг.

— Но обоснуюсь я всё же за пределами поселения, — Зеленоглазка напряглась. — Такое щедрое разрешение в любой момент может обернуться казнью нарушителей приказа вождя. Пойдём.

— Я отбл-лага-лагодар-рю вас, — донёсся вслед уходящим бессмертным голос Халмира. — Только пусть все будут живы.

— Надеюсь, — прошептала колдунья,