Ним, полагая, что что-то случилось, сразу отправился в диспетчерский центр, где Рей Паулсен, который прибыл несколькими минутами раньше, обсуждал детали происшедшего.

– Острэндер поступил правильно, и я поддержу его в этом, – сказал Паулсен. – Если бы я был там, я сделал бы то же самое.

– Ладно, Рей, – согласился Ним. – Когда буду говорить с журналистами, займу эту же линию.

– Ты можешь сказать им еще кое-что. Мы восстановим напряжение через три часа или даже раньше. К завтрашнему дню четыре энергоблока “Ла Миссион”, а также все геотермальные агрегаты снова вернутся в строй.

Ним подумал, что под давлением событий антагонизм между ним и Паулсеном окончательно исчез. Да это и понятно: для мелочных обид не оставалось места.

– Это меняет что-то в графике отключений? – спросила Нима Нэнси Молино.

– Нет. Они должны начаться завтра, как и планировалось, и будут продолжаться потом каждый день.

Представитель “Сакраменто би” поинтересовался:

– Вы будете в состоянии ограничить их только тремя часами?

– Вряд ли. Поскольку наши нефтяные поступления тают, отключение может стать более длительным, возможно, до шести часов в день.

Кто-то присвистнул.

Телевизионный репортер спросил:

– Вы слышали, что происходят бурные демонстрации против ваших противников?

– Да, слышал. И, по моему мнению, это не принесет пользы никому, включая и нас.

Демонстрации происходили прошлой ночью, и Ним прочитал о них сегодня утром. Швыряли камни в окна клуба “Секвойя” и штаб-квартиры Антиядерной лиги. И там, и там у демонстрантов, называвших себя “простыми гражданами”, были столкновения с полицией, и несколько человек были арестованы. Позже их освободили, не предъявив никаких обвинений.

Легко можно было предсказать, что подобные демонстрации пройдут по всей стране, поскольку из-за отключений электроэнергии уже начала расти безработица.

Тем временем все те, кто в прошлом активно критиковал “ГСП энд Л”, хранили полное молчание.

– Каковы ваши советы населению, мистер Голдман? – спросил наконец кто-то. Ним улыбнулся:

– Самый простой ответ: выключить все, без чего вы можете прожить.

Примерно через два часа, где-то около шести часов вечера, Ним вернулся в свой кабинет. Вики еще была на своем рабочем месте.

– Соедините меня с госпиталем “Редвуд-Гроув” и попросите мисс Слоун, – сказал он.

Через несколько минут Вики сообщила:

– Госпиталь отвечает, что у них мисс Слоун не числится. Он был удивлен.

– Они в этом уверены?

– По моей просьбе они проверили дважды.

– Тогда наберите ее домашний номер. – Карен должна была поехать в госпиталь, не могла не поехать, ну а все-таки…

Вики решила, что должна доложить ему лично. Лицо ее, когда она вошла в кабинет, было мрачным.

– Мистер Голдман, – сказала она, – я думаю, вам лучше взять трубку самому. Ним повиновался.

– Это ты, Карен? – спросил он, услышав женский голос.

– Нимрод, это Синтия. Карен умерла.

* * *

– Нельзя ли ехать побыстрее, – попросил Ним водителя.

– Я стараюсь, мистер Голдман, – сказал водитель, как бы оправдываясь. – Вон какое движение, да и людей на улицах больше, чем обычно.

Ним вызвал машину компании прямо к подъезду. Он знал, что, отправившись на своем “фиате”, потеряет много больше времени.

Мысли Нима беспорядочно скакали. Синтия не сообщила ему никаких деталей, только голые факты: Карен умерла из-за отключения электроэнергии. Ним уже винил себя за то, что не довел дело до конца: ему следовало самому убедиться, что Карен отправилась в “Редвуд-Гроув”.

Чтобы хоть немного отвлечься от мрачных мыслей, он принялся смотреть по сторонам. Уже сгущались сумерки, но на улицах людей было больше, чем обычно. Когда-то Ним уже читал о том, как Нью-Йорк остался без света. Сами не зная зачем, горожане устремлялись на улицы. Мало кто из них мог объяснить, что их гнало из дома. Вероятно, они инстинктивно искали общения. Конечно же, были и такие, кто воспользовался темнотой, чтобы жечь и грабить. Не исключено, что через некоторое время такое же начнется и теперь.

Произойдет это или нет, но к прежнему образу жизни возврата нет, в этом Ним был уверен.

Огни города уже горели или зажигались. Скоро несколько оставшихся без электроэнергии районов тоже придут в норму.

До завтрашнего дня.

И до послезавтрашнего.

Кто может сказать, что их всех ждет в ближайшем будущем?

– Приехали, мистер Голдман, – объявил водитель. Они были у дома Карен.

– Пожалуйста, подождите, – попросил Ним.

– Вы не должны входить, – сказала Синтия. – Не сейчас. Это слишком ужасно.

Она вышла в коридор, закрыв за собой дверь. За несколько секунд до этого Ним расслышал чьи-то рыдания – похоже было, что плачет Генриетта Слоун. До него донеслись и причитания Джози. Глаза Синтии были красными.

Она рассказала о жутком стечении обстоятельств, приведшем к смерти Карен. Ним заикнулся было о своей вине, но Синтия оборвала его.

– Нет! За долгое-долгое время, когда мы пытались всеми силами помочь Карен, никто из нас не сделал для нее столько, сколько вы. Она не захотела бы, чтобы вы испытывали чувство вины перед ней. Она даже оставила кое-что для вас. Подождите!

Синтия пошла в гостиную и вернулась с единственным листком голубой почтовой бумаги:

– Она, вероятно, писала незадолго до.., до… – Синтия была не в силах продолжать.

– Спасибо. – Ним сложил листок и положил его во внутренний карман пиджака. – Могу я что-нибудь для вас сделать? Синтия покачала головой:

– Не теперь.

Когда он уже стоял на пороге, она спросила:

– Нимрод, я увижу вас снова?

Он остановился. Это было недвусмысленным приглашением. Такое он уже слышал.

– О Боже, Синтия, я не знаю.

"Вот так штука”, – подумал он. Он хотел ее, несмотря на свою любовь к Руфи и примирение с ней.

– Если я буду вам нужна, Нимрод, – сказала Синтия, – вы знаете, где меня найти. Он кивнул. В машине Ним развернул листок знакомой почтовой бумаги:

Разве так уж странно, мой дорогой Нимрод,

Что свет должен погаснуть?

Стремительно свет исчезает;

Все огни, которые зажгли люди,

В конце концов умирают.

Хотя свет, подобно жизни, остается.

Слабый блеск, пылающая головешка –