с оружием, он обучал меня многому в течение моей жизни. Закнафейн был моим единственным другом в Мензоберранзане, единственным известным мне дровом, который разделял мои взгляды.

– Он намеревался убить тебя, – запротестовал Белвар. Дзирт вздрогнул, и хранитель туннелей попытался дать ему некоторую надежду. – Возможно, он не узнал тебя?

– Он был мне отцом, – повторил Дзирт, – моим ближайшим сподвижником в течение двух десятков лет.

– Тогда почему, темный эльф?

– Это был не Закнафейн, – ответил Дзирт. – Закнафейн мертв, принесен моей матерью в жертву Паучьей Королеве.

– Магга каммара, – прошептал Белвар, пришедший в ужас, узнав такое о родителях Дзирта. Прямота, с которой Дзирт пояснил это отвратительное дело, привела хранителя туннелей к мысли, что совершенное Мэлис жертвоприношение не такая уж необычная вещь в этом дровском городе. Дрожь пронизала позвоночник Белвара, но он подавил свое отвращение, думая о той муке, которую испытывал его друг.

– Я даже не представляю, какого монстра Мать Мэлис обрядила в личину Закнафейна, – продолжил Дзирт, не замечая чувства неловкости Белвара.

– Грозный противник, что бы это ни было, – заметил глубинный гном.

Это было именно то, что беспокоило Дзирта. Дровский воин, с которым он сражался в пещере иллитидов, сражался в неповторимой манере Закнафейна До'Урдена. Логика подсказывала Дзирту, что Закнафейн не мог бы обратить против него оружие, но его сердце говорило ему, что тот монстр, с которым он скрестил клинки, действительно был его отцом.

– Чем все кончилось? – спросил Дзирт после долгой паузы.

Белвар вопросительно взглянул на него.

– Бой, – пояснил Дзирт. – Я помню иллитида, и ничего больше.

Белвар пожал плечами и взглянул на Щелкунчика.

– Спроси его, – порекомендовал хранитель туннелей. – Между тобой и твоими врагами появился камень, но как он туда попал, я могу только догадываться.

Щелкунчик услышал их разговор и подошел к своим друзьям.

– Я положил его туда, – произнес он все еще совершенно ясным голосом.

– Могуществом, которым наделен каждый пич? – спросил Белвар. Глубинному гному была известна добрая слава пичей, повелевающих камнями, но он знал слишком мало, чтобы полностью понять то, что совершил Щелкунчик.

– Мы – миролюбивая раса, – начал Щелкунчик, сообразив, что, может быть, это его единственный шанс рассказать друзьям о своем народе. Он пока был пичем больше, чем когда бы то ни было, но уже ощущал, как инстинкты пещерного урода ползком возвращаются в него. – Мы желаем лишь работать с камнем. Это наше призвание и наша любовь. А при таком симбиозе с землей достигается определенная мера могущества. Камни говорят с нами и помогают нам в наших напряженных трудах.

Дзирт сухо взглянул на Белвара.

– Подобно той элементали, которую ты однажды соорудил против меня?

Белвар хрюкнул смущенным смешком.

– Нет, – отрезвляюще произнес Щелкунчик, отстаивая могущество пичей. Глубинные гномы тоже могут призывать силы земли, но их отношение к земле иного свойства. Любовь свирфнебли к земле является одним из их многообразных определений счастья. – Щелкунчик отвел взгляд от друзей на каменную стену. Пичи приходятся земле братьями. Она помогает нам, как мы помогаем ей из признательности.

– Ты рассуждаешь о земле так, словно это какое-то наделенное чувствами существо, – заметил Дзирт не саркастично, а просто из любопытства.

– Так и есть, темный эльф, – подтвердил Бел-вар, представляя себе Щелкунчика, как он должен был выглядеть до своего столкновения с магом, для тех, кто может это ощущать.

Огромная голова с клювом, принадлежащая Щелкунчику, согласно кивнула.

– Свирфнебли способны слышать далекую песню земли, – сказал он. – Пичи могут разговаривать с ней напрямую.

Все это было выше понимания Дзирта. Он чувствовал искренность своих сотоварищей, но дровские эльфы не были так связаны с камнями Подземья, как свирфнебли или пичи. И все же, если Дзирту нужны были бы какие-то доказательства того, на что намекают Белвар и Щелкунчик, ему пришлось бы лишь припомнить битву против земной элементали Белвара или представить ту стену, которая каким-то образом появилась из ниоткуда, чтобы замурововать его врагов в пещере иллитидов.

– А что сейчас сообщают тебе камни? – спросил Дзирт у Щелкунчика. Обогнали ли мы своих врагов?

Щелкунчик направился в сторону и приложил ухо к стене.

– Слова звучат очень неразборчиво, – произнес он явно огорченным голосом.

Его компаньоны поняли скрытое значение его тона. Земля не стала говорить менее ясно; дело было в слухе Щелкунчика, заглушаемом инстинктами пещерного урода...

– Я не слышу, чтобы кто-нибудь был в погоне, – продолжил Щелкунчик, – но я не уверен, могу ли доверять своим ушам. – Он внезапно зарычал, круто развернулся в другую сторону и отошел в дальнюю часть ниши.

Дзирт и Белвар обменялись тревожными взглядами, затем двинулись следом.

– Что случилось? – осмелился спросить хранитель туннелей пещерного урода, хотя и сам догадывался.

– Я слабею, – ответил Щелкунчик, вернувшийся скрежет в голосе только подчеркивал его правоту. – В пещере иллитидов я был пичем, еще большим пичем, чем прежде. Я был концентрированным пичем. Я был землей. – Белвар и Дзирт, казалось, не поняли его. – С-с-тена, – попытался объяснить Щелкунчик. Водружение подобной стены под силу только группе пичей-старейшин, работающих совместно, по тщательно разработанному ритуалу. – Щелкунчик помедлил и неистово тряхнул головой, как будто бы пытался стряхнуть личность монстра. Он шлепнул тяжелой когтистой лапой по стене и заставил себя продолжить:

– И все же я это сделал. Я стал камнем и просто поднял свою руку, чтобы заблокировать врагов Дзирта.

– И теперь это уходит, – мягко произнес Дзирт. – Теперь пич снова выпадает из твоей хватки, скрываясь под инстинктами пещерного урода.

Щелкунчик посмотрел в сторону, снова и снова вместо ответа ударяя по стене. Что-то в этом движении давало ему успокоение, и он повторял его вновь и вновь, ритмично постукивая, словно пытаясь удержаться за некую малую часть самого себя.

Дзирт и Белвар удалились из ниши и направились назад, в туннель, чтобы оставить своего друга-гиганта наедине с самим собой. Через короткое время они заметили, что стук прекратился, а Щелкунчик высунул голову; его огромные птичьи глаза были наполнены печалью. Его заикающаяся речь заставила друзей вздрогнуть, она подтверждала его логику, логику его просьбы:

– П-пожалуйста, уб-бейте меня.

Часть 5

ДУХ

Дух. Он не может, быть сломлен, он не может исчезнуть бесследно. Жертва 6 муках отчаяния способна поверить в обратное; ее мучитель тоже желал бы верить в это. На самом деле дух не вытравить; порой он запрятан глубоко, но дух всегда остается.

Это заблуждение самонадеянности Зин-карлы и уязвимое место подобных существ. Жрицы, которых мне. приходилось знавать, утверждали, что дух-двойник величайший подарок Паучьей Королевы, повелевающей дровами. Я так не считаю.

Правильнее назвать Зин-карлу величайшим мошенничеством богини Алое.

Жизненная сила тела не может быть отделена от.