— А! Это не важно, двигайся вперед. Под прикрытием гор Скутари все пойдет гладко.

Удивляясь, как человек, испугавшийся пожара, может быть настолько равнодушен к бушующим волнам и буре, капитан встал за кормило.

— А теперь… — сказал еврей, когда они вошли под защиту азиатского берега, — теперь дальше, вверх по Босфору!

Свет преследовал их еще час и даже долее — этого хватило, чтобы дойти до Сладких Вод и Белого замка, но даже и там свечение облака над злосчастным городом было настолько ярким, что половина пролива скрывалась в тени от чинар, растущих на левом берегу.

Комендант замка встретил друга своего повелителя, нового султана, у самой пристани; прежде чем войти внутрь, князь в последний раз кинул взгляд туда, где, судя по всем признакам, древняя столица отчаянно сражалась с полным уничтожением. Распалив воображение образами того, что могло там происходить, князь хлопнул в ладоши и повторил прежнюю фразу в прошедшем времени:

— И налетели ветры, и запылал пожар, и пришло возмездие. Да постигнет оно всех, кто покушается на детей и отрицает Бога.

Через час он уже мирно спал, будто и не существует таких вещей, как укоры совести и сострадание.

Вскоре после полуночи один офицер стражи решился приблизиться к ложу императора Константина; от возбуждения он даже решился потрясти августейшую особу.

— Проснитесь, ваше величество, проснитесь и спасите город. Он весь в огне.

Константина поспешно облачили, и он первым делом поднялся на башню Исаака. Открывшееся оттуда зрелище наполнило его ужасом, однако он обладал качествами воина, в том числе и способностью в критические моменты сохранять трезвость мысли. Он видел, что пожар распространяется по ветру и продвигается к Влахерну, а там, лишившись пищи, скорее всего, погаснет. Все, находившееся на его пути, было обречено, однако император решил, что можно предотвратить возгорание справа и слева, и, действуя стремительно, поднял на ноги всех находившихся в казармах воинов и отправил их на помощь жителям. Этот план увенчался успехом.

Глядя вниз с высоты на восходе солнца, император легко различал обугленный след, протянувшийся от пятого холма к восточной стене императорских владений; свидетельствуя о буйстве ветра, садовые террасы были на много дюймов засыпаны пеплом и гарью — остатками того, что еще на закате было уютными домами. А что жертвы? Их число так никогда и не было установлено; равным образом даже самое тщательное расследование не смогло установить источник возгорания. Летопись злодейств, которая будет оглашена только в Судный день, видимо, бесконечна, ибо даже смертным хочется прочесть эту книгу.

Индийского князя сочли погибшим в огне — и многие искренне сострадали таинственному чужеземцу. Он же находился в Белом замке и жадно глотал все новости, за которыми на следующий день отправил коменданта. Впрочем, одно известие сильно испортило радость, которую он втайне испытывал: Уэль, сын Яхдая, погиб — скончался от ожогов, которые получил в ту страшную ночь.

Мрачного поджигателя обуяли мрачные предчувствия. Неужто былой рок все преследует его? Неужто положенное наказание не избыто, и всякий человек, с которым его связывает любовь, дружба или общие дела, всякий, на кого он кинет благосклонный взгляд, рано или поздно за это поплатится? С этого момента, по непостижимому душевному наитию, он начал вести список этих несчастных: сперва Лаэль, за нею — Уэль. Кто будет следующим?

Читатель еще не забыл, что дом купца находился напротив дома князя, их разделяла улица. К несчастью, она была узкой; жар от одного здания перекинулся на другое. Уэль сумел выбраться из пламени, но потом вспомнил, что забыл драгоценности, которые ему наказали сберечь для Лаэль, и бросился обратно. Ослепленный и обожженный, он выбрался наружу и упал на камни мостовой; его унесли, но кошелек он сумел уберечь. На следующий день он умер. В предсмертный час он продиктовал письмо к княжне Ирине, умоляя ее взять под опеку свою дочь — если та, с Божьей помощью, вернется. Он добавил, что таково и его желание, и желание индийского князя; к этому посланию он приложил самоцветы и список имущества, оставшегося у него на рынке. Все свое имущество он оставлял любимой дочери — таково было его завещание, которое завершалось фразой, свидетельствовавшей о безграничном доверии, которое он питал к поручительнице-христианке: «А если в течение года, считая от сего дня, она не вернется, о княжна, прошу вас стать моей наследницей и вручаю вам все мое имущество без изъятия. И да хранит вас Бог!»

Нам уже известно, чем закончился разговор Сергия с индийским князем, мы помним, что рано утром на второй день после исчезновения Лаэль Сергий, в сопровождении Нило, распростился с эксцентричным чужеземцем и отправился проверять свои соображения, касавшиеся пропавшей девушки.

Около полудня он появился на улице к юго-западу от Ипподрома, которая проходила мимо жилища хранителя цистерны. Нило по предварительной договоренности следовал за ним на расстоянии, но не выпуская из виду. Рядом с Сергием шел разносчик фруктов, самый обыкновенный человек, чьи преемники сегодня — истинное проклятие для тех, для кого в современном Византии утренняя дрема есть самый сладкий способ приготовиться к долгому дню.

Разносчик тащил огромную корзину, закрепленную на лбу ремнями. Кроме того, у него имелось деревянное блюдо, где лежали образцы его товара; нельзя не отметить, что мушмула, апельсины, смирнские фиги и огромные грозди крупного зеленого винограда, только что сорванного с лозы на азиатском берегу напротив Принцевых островов, выглядели крайне заманчиво, поскольку час был тот, когда весь мир садится за обед, чтобы продержаться до ужина.

Передавать разговор между разносчиком и русским нет никакой необходимости. Первый все пытался продать свой товар. Но вот они дошли до того места, откуда можно было видеть хранителя цистерны, — он, как всегда, сидел на пороге и стучал палкой по камням. Здесь Сергий остановился и сделал вид, что рассматривает предлагаемые ему лакомства. Потом, будто бы приняв решение, произнес:

— Ну ладно! Давай перейдем через улицу — и если вон тот человек предоставит мне помещение, где я смогу спокойно вкусить пищу, я куплю твой товар. Идем спросим.

И оба направились к двери.

— Добрый день, друг мой, — обратился Сергий к хранителю, который тут же его узнал и, встав, вполне любезно поклонился в ответ.

— Ты приходил сюда вчера, — сказал он. — Рад тебя видеть снова. Входи.

— Благодарствуй, — отвечал Сергий. — Я голоден и хотел бы отведать того, что предлагает этот торговец, однако есть на улице мне не с руки; не сочтешь ли ты за навязчивость, если я попрошу занять для этой цели какую-нибудь комнату? Тем более что я от всей души приглашаю тебя разделить со мной трапезу.