— И тем не менее оно у меня есть, ваше величество. Я потратил почти всю свою жизнь на то, чтобы доставить его вам, хотя в Митгартре прошло не так много лет. Я должен был добраться до вас, но не просто добраться, а явиться к вам как человек, которого вы станете слушать. Существует семь миров, ваше величество, и они устроены таким образом, что самый верхний мир, где правит Верховный Бог и где нет ничего нечистого, превосходит своими размерами все остальные, вместе взятые. Мир, расположенный ниже…

— Что? Вы явились, чтобы читать мне лекции по метафизике?

— … меньше, но все равно превосходит своими размерами остальные пять миров, вместе взятые. Крылатые существа, обитающие там, не вполне безгрешны, но настолько близки к идеалу чистоты, что имеют дозволение служить Верховному Богу, как дворяне вашего королевства служат вам.

— Надеюсь, лучше.

— Еще ниже находится мир, который мы называем Скаем. Мы, обитатели Митгартра, полагающие наш мир обширным, считаем Скай неописуемо огромным, ибо своей протяженностью он превосходит четыре нижних мира, составленные один к другому. В нем обитает много разных существ, но законными владельцами Ская являются оверкины — Вальфатер со своей королевой, их сыновья и дочери со своими семьями. Именно им отданы наши сердца. Именно им мы поклоняемся, коли поклоняемся правильно.

— Я хотел расспросить вас насчет сегодняшней вашей победы, — сказал Арнтор.

— Под Скаем располагается человеческий мир, законными обитателями которого являемся мы, люди. Ниже находится мир под названием Эльфрис, уступающий размерами нашему, но прекрасный. Там живет королева Дизири и поименованные мной короли — монархи, избравшие меня своим посланником. В Эльфрисе Верховный Бог поселил многочисленный народ по имени Кулили. Как мы поклоняемся оверкинам, так Кулили должна поклоняться нам, и поклонялась, а сама являлась предметом поклонения драконов Муспеля. Кулили искала почитателей в своем собственном мире, и она сотворила таковых по образу и подобию людей, предметов своего поклонения, ибо хотела быть любимой существами, похожими на возлюбленных ею самой. Она сотворила их и потребовала от них благодарности. Они отказали и прогнали Кулили в море.

К этому времени все присутствующие умолкли и внимательно слушали. Один только Арнтор, казалось, хотел перебить меня.

— Таким образом они стали народом Эльфриса, завладев им по праву победителя. Мудрейшие из них поклоняются нам, зная, что такова воля Творца Семи Миров, Верховного Бога. Неразумные же, видя наше тщеславие, нашу алчность и нашу жестокость, отвратились от нас и стали почитать Драконов, из чего вышло много зла, ибо даже лучшие из них одержимы жаждой власти.

— У вас на щите изображен дракон, — заметил Арнтор. — Или вы забыли, что в моей родословной имеется другой?

— Нет, ваше величество. Я не забыл также, что детство вы провели среди морских эльфов и что вы поместили на свой герб Никру в знак почтения перед ними. Короли и королева, мной упомянутые, тоже ничего не забыли, каковое обстоятельство придает им смелости обратиться к вам с просьбой исправить наш народ. Они сотворены Кулили, ваше величество. Они знают, что вы в силах перевоспитать нас, сделать нас сильными, но милосердными и, несмотря на милосердие, справедливыми. Вы позволите мне высказаться от своего имени, ваше величество?

— Да, — кивнул он, — интересно послушать, что еще вы скажете.

— Я жил в северных лесах, ваше величество, неподалеку от Иррингсмаута. Этот город ныне лежит в руинах.

Арнтор снова кивнул.

— Разбойники, называющие свои шайки вольными отрядами, бродят по тем лесам. Они столь же ненасытны и жестоки, как драконы, однако пользуются поддержкой многих, поскольку грабят ваших сборщиков налогов и иногда пытаются защитить людей от ангридов. Позвольте этим людям образовать поистине вольные отряды, а не стоящие вне закона. Научите их обращаться с оружием и выберите рыцарей из их числа. Ваши сборщики налогов приходят редко, но когда приходят, забирают все подчистую, ибо ваши подданные, живущие там, бедны и малочисленны. Позвольте им платить дань установленного размера, не разорительную. Окажите им помощь, обеспечьте защиту — и вы увидите, как они будут богатеть и умножать свою численность год от года и станут надежными друзьями вашего престола. Королева Дизизи и короли, пославшие меня…

— Не вправе требовать от вас верности, — перебил меня Арнтор. — А я вправе. Или измена и подстрекательство к мятежу и есть преобразования, которых вы от меня ждете?

— Нет, ни в коем случае, ваше величество. — По глазам Арнтора я видел, что потерпел неудачу, но предпринял последнюю попытку. — Король Ская правит как добрый и мудрый отец, ваше величество, и поэтому мы называем его Вальфатером и почитаем за честь служить ему, даже если поражение неизбежно. Эльфы просят вас также стать отцом своему народу.

Арнтор протянул руку:

— Снимите перевязь, сэр Эйбел. Отдайте ремень, меч и все остальное вашему королю.

Я услышал, как Гейнор тихо ахнула, но подчинился приказу.

— Шпоры можете оставить.

Арнтор подозвал двух рыцарей и сказал, куда они должны меня отвести. Они сопровождали меня с обнаженными мечами, но необходимости в такой мере предосторожности у них не было.

— Здесь никаких королевских пиров, — сказал один из рыцарей, сопроводивших меня в подземную темницу. Он вложил меч в ножны и протянул мне руку. — Я сэр Манасен.

Второй тоже обменялся со мной рукопожатием.

Пока мы разговаривали, подошел тюремщик; Манасен сказал ему, что он должен посадить меня в камеру по приказу короля, но обращаться со мной хорошо, и добавил, что пришлет слугу с едой, одеялами и чистой соломой.

Затем меня заперли в камере со стенами из цельного камня в природном состоянии, смрадной, узкой и очень темной, и оставили одного часов на восемь, наверное. На протяжении всего этого времени я развлекался единственно тем, что мысленно повторял части послания, которые успел передать, обдумывал остальные и пытался представить, не мог ли я выступить более убедительно.

От навязчивых мыслей меня отвлекло появление слуги Манасена, принесшего мне еду, большой мешок чистой соломы и кувшин вина. Отдав мне все, он затеял спор с тюремщиком, потребовав, чтобы меня поместили в камеру с окошком. Тюремщик ответил решительным отказом, заявив, что такие камеры предназначены для особ благородного происхождения.

Я не особо прислушивался к ним, но услышал достаточно, чтобы исполниться решимости заполучить себе камеру с окошком. За столом короля я не успел насытиться и теперь умирал от голода. Присланная Манасеном еда была простой — жареное мясо, большой кусок сыру и яблоко, — но вкусной, и я съел все без остатка.

Я обгрызал сердцевинку яблока, когда слуга удалился, а надзиратель вошел в камеру. Это был дородный мужчина, вооруженный железным ключом не многим короче моей голени, но я знал, что в схватке взял бы над ним верх. Он сел без приглашения, поставил свой фонарь на пол, положил ключ рядом и спросил, не угощу ли я его вином. Я налил ему полную кружку.