Да проклянет Аллах этих Пехлеви, подумал про себя Бакраван, они – источник всех наших бед. Пусть они будут прокляты за все проблемы, вызванные их настойчивым, слишком поспешным стремлением к модернизации, за их безумное решение пренебречь нашим советом и влиянием и пригласить в страну иностранцев – всего год назад сюда прибыли целых пятьдесят тысяч американцев, – позволить им прибрать к рукам лучшие рабочие места и весь банковский бизнес. Шах высокомерно отверг нашу помощь, разрушил нашу монополию, взял нас за горло и вырвал наше историческое наследие у нас из рук. Везде, по всему Ирану.

Но мы отомстили. Мы поставили остатки нашего влияния и средств на неугасимую ненависть Хомейни, на ту власть, которую он обрел над немытой, безграмотной чернью. И мы победили. И теперь, когда нет ни иностранных банков, ни иностранцев, мы увеличим свое богатство и влияние как никогда раньше. Устроить эту ссуду будет нетрудно, но пусть Али Киа и его правительство немного попотеют. Мы единственные, кто может раздобыть такие деньги. Предложенное возмещение еще не достаточно, далеко не достаточно, чтобы компенсировать закрытие базара на все эти долгие месяцы. Так, а каким ему следует быть? – спросил он себя, удовлетворенный прошедшими переговорами. Возможно, процент следу…

Дверь распахнулась, и в комнату вбежал Эмир Пакнури.

– Джаред, меня собираются арестовать! – воскликнул он; слезы струились по его лицу.

– Кто? Кто собирается тебя арестовать и за что? – пролепетал Бакраван. Привычный покой его дома был в один миг нарушен, в дверях скопились испуганные помощники, клерки, мальчишка, подававший чай, управляющие.

– За… за преступления против ислама! – Пакнури открыто зарыдал.

– Это, должно быть, какая-то ошибка! Это невозможно!

– Да, это невозможно, но они… они пришли ко мне в дом, у них было мое имя… полчаса назад мы…

– Кто? Назови мне их имена, и я уничтожу их отцов! Кто пришел?

– Говорю же тебе! Стражи, «стражи революции», «зеленые повязки», да, они, конечно, – сказал Пакнури и торопливо продолжал, не замечая внезапно наступившего молчания. Али Киа побледнел, кто-то пробормотал: «Да охранит нас Аллах!» – Полчаса назад или около того, с моим именем на листе бумаги… мое имя, Эмир Пакнури, глава гильдии ювелиров, который дал миллионы риалов… пришли в мой дом, обвиняя меня, но слуги… и моя жена была там, а я… клянусь Аллахом и Пророком, Джаред, – вскричал он, падая на колени, – я не совершил никакого преступления… я старейшина базара, я дал миллионы и… – Внезапно он замолчал, увидев Али Киа. – Киа, Али Киа, ваше превосходительство, вам же очень хорошо известно все, что я делал, чтобы помочь революции!

– Конечно. – Киа был белым как мел, сердце колотилось в груди. – Это какая-то ошибка. – Он знал Пакнури как очень влиятельного базаари. Уважаемого человека, первого мужа Шахразады и одного из своих долговременных спонсоров. – Это должна быть какая-то ошибка!

– Конечно, это ошибка! – Бакраван обнял беднягу за плечи и постарался успокоить. – Свежий чай, немедленно! – приказал он.

– Виски. Пожалуйста, у вас есть виски? – промямлил Пакнури. – Чай я выпью потом, есть у вас виски?

– Здесь нет, мой бедный друг, но, разумеется, есть водка.

Она появилась в то же мгновение. Пакнури выпил залпом, слегка закашлявшись. От второй отказался. Через минуту-другую он немного успокоился и принялся заново рассказывать о том, что произошло. Первое, что заставило его заподозрить, что что-то не так, это громкие голоса в передней его похожего на дворец дома, стоявшего возле самого базара.

– Начальник «стражей» – их было пять человек – размахивал этим своим листом бумаги и требовал, чтобы его пропустили ко мне. Разумеется, слуги не посмели бы потревожить меня или впустить в дом такую обезьяну, поэтому мой старший слуга сказал, что узнает, дома ли я, и поднялся наверх. Он сообщил нам, что бумага была подписана неким Увари, от имени Революционного комитета… во имя Аллаха, кто они такие? Кто такой этот Увари? Ты когда-нибудь слышал это имя, Джаред?

– Имя вполне обычное, – ответил Бакраван, следуя иранской традиции всегда давать быстрый ответ на то, чего ты не знаешь. – А вы, ваше превосходительство Али?

– Как ты сказал, имя самое обычное. Это человек упоминал кого-нибудь еще, ваше превосходительство Пакнури?

– Может быть. Да защитит нас Аллах! Но кто они, этот Революционный комитет? Али Киа, вы, конечно, знаете?

– Много названий упоминалось, – с важностью произнес Али Киа, пряча тревогу, немедленно возникавшую всякий раз, когда упоминался Революционный комитет. Как и все остальные люди в правительстве или вне правительства, с отвращением подумал он, я не располагаю никакой достоверной информацией о его фактическом составе, о том, когда и где он заседает, знаю лишь, что он, судя по всему, возник сразу же, как только Хомейни вернулся в Иран, то есть чуть больше двух недель назад, и со вчерашнего дня, когда Бахтияр пустился в бега, комитет ведет себя так, будто он сам себе закон, управляя от имени Хомейни и его властью, тут же назначив судей, большинство из которых не имеют никакой юридической подготовки, выдавая ордера на арест, устраивая революционные суды с немедленным приведением смертных приговоров в исполнение, совершенно против нормальных законов и юриспруденции – и в нарушение нашей Конституции! Пусть все дома их обратятся в пепел, а сами они отправятся в ад, где им самое место!

– Только сегодня утром мой друг Мехди… – начал он доверительным тоном, потом замолчал, притворившись, что только что заметил слуг и сотрудников, толпившихся в дверях, и повелительно махнул им рукой, чтобы они удалились. Когда дверь с большой неохотой была закрыта, он понизил голос, сообщив им очередной слух так, словно это была секретная информация: – Только сегодня утром он, с… э-э… нашими благословениями, отправился к аятолле и пригрозил подать в отставку, если Революционный комитет не прекратит действовать в обход него и его полномочий, и таким образом раз и навсегда поставил их на место.

– Хвала Аллаху! – воскликнул Пакнури, испытывая огромное облегчение. – Мы не для того совершили революцию, чтобы позволить новым беззакониям прийти на смену САВАК, иностранному господству и шаху!

– Конечно, нет! Хвала Аллаху, что теперь правительство находится в самых достойных руках. Но прошу вас, ваше превосходительство Пакнури, пожалуйста, продолжайте ваш леденящий кровь рассказ.

– Рассказывать, собственно, осталось совсем немного, Али, – сказал Пакнури, чувствуя себя спокойнее и храбрее в окружении своих могущественных друзей. – Я… э-э… я немедленно спустился к этим незваным гостям и сказал им, что все это было дурацкой ошибкой, но этот тупоголовый, безграмотный кусок собачьего дерьма просто замахал бумагой у меня перед носом, сказал, что я арестован и должен отправиться с ними. Я сказал им, чтобы они подождали… сказал, чтобы они подождали и пошел захватить с собой кое-какие документы, но моя жена… моя жена сказала мне, чтобы я им не доверял, что, возможно, это переодетые Туде, или моджахедин, или федаин. Я согласился с ней и решил, что мне лучше всего прийти сюда, чтобы посоветоваться с вами и с остальными. – Он изгнал из головы подлинные факты: то, что пустился бежать сразу же, как только начальник стражей выкрикнул от имени Революционного комитета и лично Увари, что скряга Пакнури должен отдать себя в руки Бога за преступления против Бога.