- У подруги на квартире! – смутилась Женька под пристальным взглядом. – Они с мужем в отъезде, попросили цветы полить. Гляди, какая оранжерея!

И начала с преувеличенным восторгом водить камерой вокруг себя, демонстрируя Сонькины растения.

- Стой! – вдруг перебил Ромка. – Покажи еще раз вид из окна.

Женька удивилась, но послушно поднесла телефон к застекленному торцу лоджии.

- Мой старый двор, - задумчиво пояснил Ромка. – Вырос здесь. А квартира какая, если не секрет?

- Сто тридцать шесть.

- Надо же, мой подъезд. Мы жили в сто сороковой, на два этажа выше.

Женька хотела громко удивиться невероятному совпадению, но встретилась взглядом с Ромкой и промолчала.

Повисла неловкая пауза.

«Чужой какой-то стал! – со вздохом отметила она. – Устал, отвык, или… про Алину и вторую… кикимору крашеную – правда?! У Ромки с ними действительно что-то было?»

- Ром, нам надо серьезно поговорить! – выпалила вслух.

- Говори, - пожал плечами он. – Слушаю.

- Это касается наших отношений!

- Да ладно, Жень… - Ромка скептически изогнул бровь. – Мы взрослые люди. Какие могут быть отношения на расстоянии?

Женька дернулась, словно ей влепили пощечину:

- У тебя кто-то есть?!

- Насчет меня не волнуйся, - Ромка перевел взгляд на рукав куртки, поморщился, и начал его интенсивно отряхивать. – Баб хватает. Здесь, в рабочем поселке, есть медсестры, поварихи, даже одна летчица затесалась. Точнее, вертолетчица. И все не против.

«Правда, всё правда!! – застучало острыми молоточками. – Я его оправдывала, верила, поздравление красивое записала! А он преспокойно изменял мне с медсестрой, поварихой…»

- Короче, я в полном шоколаде, - заключил Ромка.

«… и сватьей бабой Бабарихой!» - вспомнилась знакомая с детства рифма.

Женька тряхнула волосами, отгоняя глупые ассоциации:

- То есть ты меня больше не...?

Слово «любишь» обожгло каленым железом и не выговорилось.

- Да, - Ромка продолжал усердно трясти куртку. – Я тебя больше не держу. Можешь считать себя свободной.

В голове зазвенело, будто разбилось что-то – хрупкое, тонкое, стеклянное. Из разбитого сосуда полилась боль – липкая, тягучая. Но Женька нечеловеческим усилием взяла себя в руки:

- Значит - всё? Всё закончилось? Вот так – просто?

- Да. Слезы и сопли никому не нужны. Согласна?

«Хорошо! – Женька стиснула зубы. – Я не буду плакать. Не дождешься».

- Согласна! - произнесла она вслух.

- Чудненько… - пробормотал Ромка, глядя куда-то мимо нее. – Ладно, мне надо бежать. Бывай.

Женька смотрела на него и не могла поверить. Происходящее было странным, нереальным, как страшный сон или чья-то злая шутка…

- Ромка! – вырвалось вдруг у нее. – Ромка… Ромочка!!

- Да, Женечек! – он поднял голову и встретился взглядом. Глаза его были прищурены и казались совсем черными, как смола: - Хочешь сказать мне что-то еще? Другое? Я же балбес, возьму и поверю. И плевать… Давай, скажи!

Женька замерла, а потом решительно мотнула головой.

«Угу, - обиженно подумала она. – После того, как ты признался, что изменял мне направо-налево?!»

- Мне нечего тебе больше сказать! – гордо выдала Женька. – Прощай.

Она нажала отбой. Несколько минут сидела без движения, глядя в одну точку. А потом сорвалась с места, забежала в комнату и рухнула на Сонькин диванчик, утыкаясь лицом в плюшевую подушку-солнышко.

Слез действительно не было, как и обещала. Глаза были сухими и горячими, как песок в пустыне.

Глава 58. Месяц третий и четвертый. Пустота, параллельные миры и работа

Домой Женька добиралась, словно в тумане.

Спроси кто, какая была погода, как долго ждала на остановке, цвет маршрутки, много ли было людей в вагоне метро – не вспомнила бы ничего. На смену боли и обиде в душу пришла пустота - вакуум, совершенное ничто, разлилась ровным слоем, затопляя все чувства и мысли.

Родители еще не вернулись с дачи. Женька на автомате переоделась в халат, наконец-то отправила смс Соньке. Затем завалилась на кровать и несколько минут просто смотрела в потолок: на люстре висела, покачиваясь, тонкая паутинка, от угла бежала еле заметная трещина в форме зигзага.

«Вот такая загогулина! – вздохнула Женька. – И не знаешь, что теперь и делать. Точнее, делать ничего не хочется. Абсолютно».

Размышления прервал звонок в дверь.

«Родители ключи забыли что ли?» - недовольно подумала Женька и пошла открывать.

За дверью стоял Стас с коробкой шоколадного зефира.

- Слышь, Жендосик, тут такое дело… - неуверенно пробормотал он. – Мне надо тебе кое-что сказать. Только сразу не ругайся, ладно?

«Пришел Машку своего сватать!» - поняла Женька и скептически усмехнулась.

Но потом перевела взгляд на коробку:

«А, может, если наесться сладкого – полегчает? Как говорится – подсластить пилюлю? Раньше, по крайней мере, помогало».

- Ладно, прямо сразу не буду! – вслух пообещала Женька. – Заходи, чая попьем.

Она было вытащила из шкафа коробку с чайными пакетиками, но потом передумала и заварила чай по настоящему: в фарфоровом чайничке с мятой и сушеными листьями малины. Достала мед, батон, порезала сыр и копченую колбаску.

- Мне две ложки сахара! – напомнил Стас.

Женька молча выполнила его просьбу и ухватила их коробки зефиринку:

- Слушаю!

Сосед отхлебнул чай, похвалил и застенчиво отвел взгляд:

- Поверь, вовсе не собирался лезть в твою личную жизнь, но… Скажи, Ромео-то звонил?

«Точно Машку пролоббировать хочет! – вздохнула про себя Женька. – Пытается исподволь оценить его шансы».

Зефир показался безвкусным, словно сырая картошка. Говорить про Ромку не хотелось, но Женька решила сразу поставить все точки над «ё» и больше к этой теме не возвращаться.

- Звонил, - подчеркнуто спокойно произнесла она. – Точнее, я его сама набрала. Загулял Ромка – баб меняет, как перчатки. У него там и медсестра, и повариха и даже летчица… точнее, вертолетчица! Открытым текстом мне в этом признался. Короче, расстались. Официально.

- Ого! Сочувствую.

Стас помолчал, почесал подбородок. Потом взял с тарелки кусочек колбасы и вдруг улыбнулся:

- Но тогда так ему и надо! Заслужил. Зачем тебе это хамло? Ты с ним по нормальному пытаешься, по-человечески, а оно тебе хамит прямо в глаза. Тут никто не выдержит.

«Это он измены хамством называет что ли? – удивилась Женька. – Надо же деликатный какой! А по мне это предательство. И точка».

- Сразу же сказал – в пешее эротическое твоего