Проигнорировав мои слова, Чарли выставила перед собой ступку, и нечто странное, мерцающее и рубиновое заклубилось вокруг хвоста Штруделя, поднимаясь все выше и выше…

– Ох, кому-то сейчас влетит!

Я пронеслась мимо возмущенной Тюльпаны и выскочила в коридор, едва не зацепившись косой за дверную ручку. Пригладив ее, я пулей спустилась вниз, но, проносясь мимо открытой детской, замедлила шаг. Это было слишком милое зрелище, чтобы пропустить его. Несмотря на то что повторялось оно уже с шестым ребенком, у меня все равно каждый раз щемило сердце.

– Не ругайся на нее, – попросил Коул почти шепотом: маленький Гидеон ерзал от колик у него на руках, и из-за врожденного иммунитета к магии ни одни чары не помогали. – Она просто хочет твоего внимания. Я, кстати, тоже.

Я тяжело вздохнула и вошла в комнату. Подняв на меня глаза, пошедшие в уголках лапками морщинок, Коул осторожно вернул Гидеона в колыбель. Его костяшки пальцев были стесаны от очередных тренировок, а расстегнутая до ключиц белая рубашка все еще пахла металлом и кровью. Он даже не успел снять наплечную кобуру и значок лейтенанта после работы.

– Может быть, если бы мы не назвали его в честь твоего брата, он бы не был таким капризным? – по привычке подразнила я, укрывая Гидеона кашемировым одеяльцем с несколькими защитными сигилами, но Коул перехватил меня за талию и развернул к себе.

Его поцелуи ничуть не остыли, как не утратили и руки той силы, с которой он всегда вжимал меня в себя. Пока Коул расцеловывал мое лицо и шею, его ресницы щекотали мне скулы, а карие глаза ни на секунду не закрывались, будто он все еще помнил те времена, когда они ничего не видели, даже будучи распахнутыми. Я зарылась пальцами в его кудри, стараясь не замечать, как время начинает серебрить их у корней. Каждый новый след, оставленный на Коуле прожитыми годами, разбивал меня на кусочки.

«Половина твоих детей будет смотреть на тебя его глазами даже после того, как он уйдет. Это невыносимая боль, но он спокоен: ты позаботишься о вашем роде, пока он будет дожидаться вас на той стороне».

Глас Башни явно не умел утешать, но, выдавив улыбку, я подняла лицо Коула за подбородок и снова поцеловала в губы. Щеки, пахнущие терпким лосьоном, царапались, как и подушечки мозолистых пальцев. Только на них одних было больше шрамов, чем на его лице веснушек. А уж то, что скрывала белоснежная рубашка…

– Мне надо спасать Штруделя, – прошептала я, неохотно отстраняясь. Коул тут же протрезвел: не то от новости, что Чарли с Виви снова взяли в заложники его любимого кота, не то от того, что Гидеон-младший вновь захныкал в кроватке.

– Когда-нибудь они все вырастут, – услышала я бормотание Коула, когда ступила за порог комнаты. – Держись, Коул. Держись…

Я усмехнулась и быстро спустилась вниз. К счастью, ухо Чарли оказалось в моих пальцах раньше, чем Штруделя бы затянуло в Дуат, как на прошлой неделе. Рубиновое свечение рассыпалось в зыбкий туман и улеглось, а сам кот вырвался, цапнув Вивьен за руку, и немедля сиганул под крыльцо.

– Ай-ай! – запричитала Чарли, вырываясь. – Да не кипятись ты! Это всего лишь суматошный морок, видишь? – Она перебрала пальцами, с которых посыпались рубиновые частицы. Те отражали свет, выдавая причудливые картинки, похожие на голографические. Старинная забава, которой моя бабушка развлекала детей, когда еще не было телевизоров. – Я не идиотка, мама! Просто Виви так просила… Она ведь до сих пор верит в шутку дяди Джеффа, будто Штрудель – заколдованный принц. Вот я и решила подыграть ей!

– Как вообще можно верить человеку, который зовет вас не по именам, а «Маленькое-зло-номер-один, Маленькое-зло-номер-два» и так далее?! – разозлилась я, но, глядя на покрасневшие глаза Вивьен, облизывающую поцарапанную руку, сдалась: – Ладно. Ступай в дом к Тюльпане, Вивьен, и заодно отнеси ей мой гримуар. А ты, Чарли… Идем-ка со мной!

Она надулась и покраснела, как рябина в мороз, но послушалась, выбирая из волос желтые листочки.

– Мама! Мама! Смотри, что у меня есть!

Мы не успели пройти и несколько метров, как одна напасть сменилась другой – все как обычно. Я обернулась и выпустила плечо Чарли из своих пальцев, чтобы сесть на корточки и подхватить Амели на руки раньше, чем она споткнется и упадет, запутавшись в платье.

– Где ты это взяла?! – ахнула я, снимая с ее головы шляпу из красного фетра. Куцая и мокрая, она пахла рыбой и водорослями, но была оплетена белоснежным жемчугом. Правда, не везде: половина жемчужного ряда отвалилась, оставив в память о себе лишь торчащие нитки, но это не помешало мне узнать ее – мою родную шляпку! Ту самую, что я принесла в дар владычице озера Нимуэ в обмен на жизнь Коула, чтобы…

– Тетя из воды сказала, что это подарок, – улыбнулась Амели во все свои двадцать молочных зубов. – Взамен она хотела, чтобы я поплавала с ней…

Кровь отхлынула от лица. Я почувствовала тяжесть в ногах и покалывание на кончиках пальцев от одной лишь мысли, что Нимуэ осмелилась попытаться забрать мою четырехлетнюю дочь! Впрочем, ничего удивительного: Амели была похожа на Коула чуть ли не больше, чем сам Коул. Но только внешне.

Судорожно ощупав ее абсолютно сухой комбинезон, я облегченно вздохнула:

– Ты не плавала…

– Нет, не плавала. Я сказала, что обязательно поплаваю, но сначала хочу примерить шляпку… А потом взяла ее и убежала! Шляпка же такая красивая, но тетя страшная… Что с тобой, мамочка? Я поступила плохо?

– Нет. Ой, то есть да! Воровать… это… плохо, – выдавила я, вспоминая ненавистный уговор с Коулом и стиснув зубы. – Но то, что ты сделала сегодня, правильно. Никогда не плавай с чужими тетями в озере! Ты вообще не должна была ходить туда! Где близняшки?! Они обещали смотреть за тобой!

– Габи и Райли там. – Амели ткнула пальчиком в оранжерею, купол которой выглядывал из-за крыши с синей черепицей, и обиженно насупилась: – Они сказали, что я не доросла до их игр.

– Скажи им, что завтра они отправятся на ферму к дяде Гидеону, если не возьмут тебя играть. И будут убираться у него в конюшне!

Амели просияла так, как сияла лишь накануне Йоля, обнимая медвежонка со сладостями. Проводив ее взглядом и убедившись, что та благополучно добралась до оранжереи, я удрученно помассировала пальцами ноющие виски.

– Так о чем ты хотела поговорить? – подала голос Чарли, переминаясь с ноги на ногу за моей спиной. – Наверняка снова что-то об ответственности и моем ужасном поведении, да?

Я улыбнулась, качая головой. Взгляд Чарли был устремлен на озеро, что подарило ее глазам свой цвет, а характеру – свою стихийную природу. Хотя нет, характер ее больше напоминал океан… Тот самый, о котором я думала, когда Коул делал мне предложение, стоя на пирсе. Ах, если бы я знала, что мысли настолько материальны, то старалась бы почаще думать о мягком маршмеллоу!

– Ты наш первенец, – сказала я, погладив отвернувшуюся Чарли по румяной щеке, покрытой родинками и веснушками. – И ты будущая Верховная. Это не значит, что ты не можешь веселиться, но тебе всегда придется быть умнее и хитрее остальных. Когда я была в твоем возрасте, моя мама уже умерла…