Заместители номер один и номер пять настаивали на расстреле, сказал Брат. А сам Заведующий и Заместители номер два и номер три настояли, на более мягком и гуманном приговоре. Блестящий пример правовой практики, сказал Неврастеник. Суду заранее установлена мера наказания. Это серьезная политика, сказал Журналист. Чья политика, спросил Посетитель. Политика перед Западом, от которого нам сейчас во что бы то ни стало надо кое-что урвать. И немало урвать. А потому надо изобразить перед ними, что мы - гуманисты, либералы. И то хлеб, сказал Мазила. Хорошо хоть так получается. Не об этом речь, говорит Неврастеник. А если заигрывание с Западом лопнет? Что тогда? Тогда и гуманизм лопнет, сказал Посетитель. Наш гуманизм - не сдвиг в результате некоего имманентного прогресса, а мера в политике. Причем - временная мера. И весьма сомнительная. Вам многое не видно, сказал Журналист. На Западе констатируют наличие серьезного раскола в вашем высшем руководстве как по вопросам внешней политики, так и внутренней. Судя по всему, доминирует группа Заведующего. Это хорошо, перспективы какие-то есть. Какие, спросил Болтун. Соотношение сил в высшем руководстве отражает соотношение сил в стране. В социально активной части населения сложились две линии или группы - зажимщики (традиционалисты) и либералы (улучшенцы). Это не равносильные группы. Первые представляют стабильно нормальные основы нашей жизни. Они всегда сильнее. И когда кажется, что верх берут улучшенцы, то это означает следующее. Зажимщики в силу необходимости выталкивают из своей среды и допускают существование какой-то группы лиц, которая делает карьеру полностью в рамках режима, но по видимости так, будто она хочет его улучшить. Допускают на время и в крайне ограниченных масштабах. Скоро улучшенцы убеждаются в бессмысленности и невозможности улучшений, если у них вообще были какие-то иллюзии на этот счет. И добившись своего, они становится еще более махровыми консерваторами, чем выделившие их из себя нормальные консерваторы. Хозяин и его банда, кстати сказать, в значительной мере вышли из улучшенцев. Об этом почему-то все помалкивают. Некоторая часть улучшенцев приносится в жертву и громится. Кто это? Когда как. Упрямцы, глупцы, просчитавшиеся, карьеристы, вышедшие в тираж и т.п. Объективный результат деятельности улучшенцев, по идее, - внести какой-то корректив в связи с изменившейся ситуацией для сохранения режима. Например - разрешить бороды, индивидуальных коров, мини-юбки и узкие штаны, чуточку абстракционизма и т.п. Как только цель достигнута или отпадает надобность в ее достижении, улучшенцы исчезают сами или уничтожаются.

Представьте себе, идет армия на параде. Кто впереди? Ясно. Но вот выясняется, что скоро столкновение с врагом. Кого выталкивают вперед теперь? Ясно. А если нужно не с врагом биться, а делать какую-то аморальную работу, например, - уничтожать мирное население, грабить и т.п. Кто впереди будет. Ясно. Кто впереди, то и задает тон. У нас сейчас сложная ситуация. Частично - парад. Частично - бой. Частично - грязная работа. Какая линия выкристаллизуется, покажет время. Скорее всего - грязный парад.

Притом учтите следующее важное обстоятельство. Для соотношения консерваторов и улучшенцев имеет силу закон: сила улучшенцев обратно пропорциональна, а сила консерваторов прямо пропорциональна квадрату расстояния места их действия от центра страны и расстояния в системе иерархии от высшей власти. Расстояния в соответствующих социальных единицах измерения. Например - районное начальство отстоит от высшей власти дальше, чем областное. Ясно? Этот закон объясняет такое парадоксальное, на первый взгляд, явление, как инерция либерализма в верхах. 8 низших кругах и на периферии уже давно консерваторы раздавили улучшенцев. Конечно, там, где они были. В большинстве мест и инстанций их вообще не было. А вверху улучшенцы пока держат инициативу в своих руках. Но их песенка уже спета.

Но Ваш закон, сказал Журналист, имеет силу и для инерции консерватизма, когда либерализм, начавшись вверху, постепенно опускается вниз. Во-первых, сказал Болтун, надо точно установить, находимся мы в начале эры либерализма или в ее конце. Скорее всего в конце, сказал Журналист. А, во-вторых, сказал Болтун, такого закона нет. Либерализм вырастает не из среды высшего руководства и не из среды руководства вообще, а из сопротивления ему в массе населения. Понятно, сказал Журналист. Ваши соображения любопытны. Продолжайте, если Вы хотите еще что-то добавить.

Ситуация осложняется одной особенностью теперешних улучшенцев, сказал Болтун. Сейчас на первый план вылезло внешнее положение Ибанска. Во всем. Нам теперь нужны деловые отношения с Западом. А для этого надо как-то считаться с их нормами ведения дел и самим выглядеть несколько иначе. Инициатива принадлежит не нам. Мы просители. А западный обыватель, уже получивший некоторое представление, что мы такое на самом деле, давит на свое руководство так, что оно вынуждено давить на наше руководство так, чтобы наша внутренняя жизнь выглядела приемлемым для Запада образом. Наш либерализм есть вынужденная уступка в деловых отношениях с Западом, а не продукт внутренней эволюции. Оживление нашей оппозиции связано тоже с этим. И все дело теперь зависит от того, как долго и как серьезно Запад будет давить на нас в этом направлении, а мы - иметь дело с Западом на условиях, которые их устраивают. Способны ли мы держать обещания? Долго ли нам будут верить? Долго ли западные политики будут обделывать свои делишки на заигрывании с нами?

Консерваторы вырастают из внутренних основ нашей жизни. Их принцип жить так, как будто никакой заграницы нет. Заграница нам не указ! Плевать нам на заграницу! Мы сами с усами! Они по-своему правы. Их абстракция соответствует господствующей в ибанском обществе тенденции к самоизоляции от цивилизации западного типа.

Одним словом, либеральные тенденции нашего руководства поверхностны, недолговечны и обманчивы. И авантюристичны, что дает сильный козырь в руки консерваторов. Либералы тоже за то, чтобы душить оппозиционеров. Но они хотят при этом выглядеть гуманистами в глазах Запада.

Вы страшный человек, сказал Журналист. Вы не оставляете места Для иллюзий и игры. А без этого жить нельзя. Мы-то живем, как видите, сказал Болтун. Если это жизнь, сказал Неврастеник. Аминь, сказал Мазила. Глядите-ка, что у меня получилось!

По ибанским бредешь

по лесам и лугам,

Пустяк, кажется,

Там очутиться.

А случится с тобой

ты окажешься Там,

Будешь счастлив, что Это

приснится.

Но предложат тебе,

возвращайся домой,

Тебе все, что наделал,

простится.

От одной только мысли

кошмарной такой

Ты готов лучше Тут

удавиться.

Вот, смотри, говорит Учитель, две книги. И та и другая - сборник. На одну и ту же тему. Это - американский. Это - наш. В первом ответственный редактор (составитель) А, во втором - В. Вроде бы одно и то же, но лишь внешне. А по сути? Кто такой А? Крупный ученый. Не самый крупный, но достаточно крупный и известный. Он сам подбирал авторов, сам поместил свою большую работу, редактировал, печатал на свой страх и риск в материальном отношении. Я не говорю, что это там система. Я говорю об этой книге. Для примера. Кто такой В? Полное ничтожество. Паразит. Присосался к качестве соавтора к С. Никакой ответственности. Никакой работы. Его функция? Он заведует сектором. Проверен. В чинах. Для ответственности положено иметь на обложке имя такого редактора, чтобы было на кого свалить, ежели что... Главное - чтобы он не пропустил идеологических, политических и прочих ошибок. В первом случае функции А по преимуществу позитивные. Во втором случае функции В по преимуществу негативные. Результат, вроде бы, был один и тот же. Но, по сути дела, принципиально различный. В первом случае накапливается одно, во втором - противоположное. Помножь это в миллионы раз, получишь эффект в масштабах страны. В этом сборнике, говорит Крикун, твоя статья. А какое это имеет значение, говорит Учитель. Если бы моя статья была в том сборнике, то эффект был бы неизмеримо сильнее, если бы статья была намного хуже. Послал бы туда, говорит Крикун. Она сами мне предлагали, говорит Учитель. Лично А. Я подготовил статью. Пока добивался разрешения, они успели книгу напечатать.