— Давай поговорим о нас: может, всё ещё поправимо?

— Я получила розы, если ты об этом говоришь. Но предупреждаю тебя, Брекк, тебе не умаслить меня цветами!

— Упрямая ты сука, Мэрилу, но всё равно с Рождеством!

— Прощай, болван…

Я просрочил алименты на месяц, и 1-го января адвокат Мэрилу передал мне повестку в суд за это нарушение. Она даже не удосужилась сообщить адвокату, что я вернулся и где обретаюсь.

Через неделю я предстал перед судом и сообщил, что потратился в пух и прах и не могу позволить себе юрисконсульта, и тогда судья отложил слушание на месяц.

В январе я мотался вокруг Чикаго в поисках работы. С работой было туго. Так что я даже стал подумывать о возвращении во Вьетнам. Я знал, что там надо делать, там я чувствовал себя в своей тарелке, а здесь — неуютно.

После возвращения из Вьетнама умерла часть моей души. Меня мучила постоянная депрессия. Я чувствовал, что мне не удаётся переплавить свой боевой опыт во что-то значимое. Соединённые Штаты Америки больше не были моей родиной. Я был иммигрантом в собственной стране, мне было страшно одиноко, я стал чужим всем, кого знал. Я не мог приспособиться. После развода я получал долгожданную свободу, но не представлял, как ею распорядиться.

Я был в растерянности.

Разъезжая по стране в поисках работы, я видел города, похожие друг на друга как две капли воды: повсюду гостиницы «Холидей Инн», забегаловки «Макдональдс» с золотыми арками, дворники, обхаживающие лужайки, торговые центры и голые безлесые предместья, народ на новеньких автомобилях, уличные пробки и бестолковая работа. Казалось, все американцы озабочены больше своим внешним имиджем, нежели внутренним содержанием.

Ничего нового.

Страна моя стала однообразной.

Я подумал об отдыхе в каком-нибудь тихом местечке вроде залива Монтего-Бэй. Солнце, прибой, девушки в набедренных повязках из травы, а я — занимаюсь любовью тут же неподалёку, пью с одноглазыми пиратами в Бухте Контрабандиста и везу травку из Мексики в Ки-Уэст в 30-футовом шлюпе, чтобы по-быстрому зашибить деньгу.

Ещё мне хотелось выкрасть Билли из его семейной тюрьмы и махнуть во Вьетнам журналистами-внештатниками писать о войне, пить пиво в Бангкоке во время коротких передышек и трахать крольчих.

Войну, пьяные загулы и проституток я вспоминал теперь с грустью. Мысленно я по-прежнему оставался в Сайгоне.

Я ещё не вернулся домой.

Я как будто угодил в ловушку. Жизнь стала похожа на кораблик в бутылке. Двигаться нельзя — но я сам создал себе такую жизнь…

«Все солдаты чувствуют вину за то, что нарушили запрет на убийство, вину такую же старую, как сама война. Прибавьте к этому чувство стыда за участие в боевых действиях, которые — прямо или косвенно — привели к гибели мирного населения. Плюс ко всему — общественное порицание, из-за которого воюющий солдат чувствует личную ответственность за войну, — и вот вам готовый растиражированный портрет ходячей бомбы с часовым механизмом…»

— Филипп Капуто, ветеран Вьетнама, американский писатель и журналист

I

Я потерял всякую связь с Билли сразу после армии. Моя жизнь разваливалась на куски, и я не хотел обременять его своими проблемами по вживанию в мирную реальность. Мне было очень стыдно. Гораздо позже, когда у меня уже появилось несколько вариантов этой книги, а горькие воспоминания о Вьетнаме схватили меня за горло, я стал вспоминать о Билли чаще и чаще.

Что с ним стало? Прошёл ли он за годы разлуки через такие же испытания, что выпали мне? В чём-то мы были с ним очень похожи, а в чём-то — такие разные. Я подозревал, что для психиатрии он стал таким же тяжёлым пациентом, как и я. И мне загорелось разыскать его и расспросить о жизни после войны.

Поэтому в феврале 1983-го года, через пятнадцать лет после нашей последней встречи, я начал поиски.

Я жил тогда в провинции Альберта, Канада, и перво-наперво отправился в публичную библиотеку в Калгари.

Его след простыл. Его имени не было в телефонном справочнике Чарльстона, но это меня не удивило. Я предположил, что ему не сиделось на месте и он, как и я, колесил по свету в поисках самого себя. Но в справочнике были другие люди с такой фамилией; я выписал адреса всех Бауэрсов и в надежде, что какой-нибудь родственник даст мне зацепку, разослал им письма с объяснениями, кто я такой и почему ищу Билли…

Если он ещё жив.

Через несколько недель мне ответила его мать и сообщила его адрес в Коннектикуте.

* * *

Дорогой Брэд.

Я получила ваше письмо: да, я мать Билли Бауэрса. Не знаю, для чего вам понадобилось связываться с Билли. Да, он один из тех страдальцев, о которых вы писали. Многие годы его терзают кошмары и воспоминания. Однажды он даже позвонил мне, рыдал в трубку и говорил, что видит убитых им женщин и детей.

Это меня чрезвычайно озадачило, потому что я всегда полагала, что его отправили во Вьетнам в качестве военного журналиста, а не солдата. Я умоляла его обратиться в ветеранский госпиталь за помощью, но он отказался. Тем не менее, он встречается с группой ветеранов, у которых такие же проблемы.

Если бы я думала, что положение никоим образом не меняется, я бы просила вас связаться с ним немедленно. Однако за последнее время я разговаривала с ним несколько раз, и он показался мне нормальным и на удивление счастливым. Я просто боюсь, что ваше появление может обострить его старые проблемы.

Но я хорошенько всё обдумала и решила, что обязана доверить вам сделать то, что вы считаете нужным.

Билли и его первая жена Дженни развелись вскоре после его возвращения из Вьетнама. После этого он поступил на службу на телевидение и возобновил дружбу в Пэм, а потом женился на ней. Она замечательная, удивительная девушка. Они очень сильно любили друг друга и дом своей мечты построили на вершине горы в Лисбурге, штат Вирджиния.

Он хорошо писал о событиях на Капитолийском холме, пока держался, потом всё забросил. Жизнь пошла наперекосяк, и они с Пэм развелись.

Нечего и говорить, что это разбило моё сердце.

Сестра Билли Бетси с мужем Джоном забрали его к себе в Массачусетс, где они в то время жили. Там он нанялся на рыболовное судно, рыбачившее в Северной Атлантике. От соли и холода у него разболелись глаза, и ему пришлось уйти. Сейчас он работает на танкерах, курсирующих из Луизианы в Мексику.

Его дом сейчас в Дип-Ривер, штат Коннектикут. Я дам вам адрес и номер телефона — поступайте по своему разумению. Если Билли окажется на работе, когда вы позвоните, вам поможет его подружка Кейти.

Если у вас найдётся свободная минута, напишите мне, пожалуйста, о том, чем Билли занимался во Вьетнаме. Он никогда мне ничего не рассказывал, а сама я боялась касаться этой темы. Сейчас он далеко, и между нами уже нет той душевности, что была когда-то, но в последних разговорах он показался мне более ласковым.