Встав так, чтобы его хорошо было видно, Энрико принялся осматривать зал. Подошел метрдотель, сокрушенно покачал головой: сегодня суббота — наплыв посетителей. К тому же по радио передали, что в день национального праздника Советов — 7 ноября — фюрер намерен прибыть в Москву и принять там парад немецких войск. Вот берлинцы и устремились в ресторан: каждому хочется отметить радостное событие — вот-вот капитулирует Москва и наступит конец войне.

Энрико тоже слышал это сообщение. Но ему было известно и другое. Из берлинского учебного центра СД непрерывно отправляют за линию фронта все новые группы разведчиков и диверсантов. Посылают даже тех, кто не успел пройти полный курс подготовки. Офицеры ходят озабоченные, злые. Позавчера Тилле вскользь заметил: с каждым днем возрастают потери, проваливаются даже лучшие агенты. Вот и войска, обложившие Москву, в большинстве топчутся на месте, продвигаясь лишь на отдельных участках, да и то ценой огромных потерь. А в России уже начались холода: армия испытывает острую нужду в теплой одежде, перчатках…

Метрдотель все еще стоял возле посетителя с черной повязкой на глазу. Но тот не собирался уходить.

Кто-то тронул Энрико за рукав. Он обернулся. Рядом стояла Ингрид и показывала на столик своей компании.

Его встретили как старого знакомого. За столом было весело, не то что вчера. Улыбался даже Андреас. Энрико вопросительно посмотрел на Ингрид.

— Уехал его отец, — шепнула девушка. — Андреас счастлив, что несколько дней будет один… — Она пододвинула Энрико стаканчик с водкой, подняла кружку пива. — Выпьем за капитанов шоколадных кораблей!

Энрико взял стаканчик.

— Выпить всегда не мешает, — сказал он. — Для этого годится любой тост. А если серьезно, то боюсь испортить вам вечер. Можно совместить что угодно, только не молодость со старостью. Так что вы будете правы, если дадите пинка старому бродяге, как только он вам наскучит.

Девушки рассмеялись. Парни провозгласили «прозит» и выпили.

Энрико и в самом деле испытывал неловкость от сознания того, что должен хитрить с этими юнцами, изворачиваться, врать. Иное дело — люди, с которыми он общается «по службе», — каждого из них он уничтожил бы со спокойной совестью, как Тулина и Белявскую. А эти, какие же они враги? Глядят на него ясными глазами: моряк, пенитель океанов…

— Зачем вы прислали нам столь дорогую штуку? — спросил Андреас.

— Сам не знаю, — Энрико ухмыльнулся. — Впрочем, быть может, мне понравились некая девушка и ее кавалер… Простите, а была змея на мачте?

— Еще какая! — воскликнула Ингрид.

— С разинутой пастью?

— Змею слопал этот обжора, — Андреас показал на приятеля. — Раскрутил ее с мачты и целиком отправил в рот.

Появился кельнер. Энрико подозвал его:

— Коньяку на всех. И шампанское! Заморозьте бутылку, чтобы было как в Арктике.

— Вы плавали на Севере? — спросил Андреас. — Представляю, как там интересно, в высоких широтах!

Энрико не успел ответить. На эстраде трубач проиграл заливистый военный сигнал. Вперед вышел человек в смокинге.

— Дамы и господа! — прокричал он. — Дамы и господа, я директор этого ресторана… Только что по радио выступил рейхсминистр и гауляйтор Берлина доктор Йозеф Геббельс. Он сообщил: группа разведчиков германских войск, которые штурмуют русскую столицу, вернулась в свою часть и доложила, что видела в бинокли купола и шпили соборов Москвы!

И опять вспыхнула светящаяся надпись «Огнем и мечом!», загремел бравурный марш. И снова все вскочили на ноги, стали кричать и хлопать в ладоши.

Нехотя встал и Андреас. Взявшись руками за спинку стула, он наклонился вперед, будто готовился что-то сказать.

Энрико вспомнил, каким взглядом проводил юноша четверых эсэсовцев, плывших на плечах восторженных обывателей. Сейчас у него были такие же злые глаза.

Принесли коньяк. Энрико раздал стаканчики.

— Андреас, — сказал он, — что вы знаете о России?

— Очень мало.

— Мне говорили, Москва — очень красивый город, — сказала Ингрид. — Старинные церкви… Люди катаются на санях…

— В перерывах пьют водку и ложками жрут икру, — вставил Андреас. — И все с бородами, даже младенцы.

Это уже была откровенная насмешка. Энрико расхохотался, поднял стаканчик.

— Выпьем!

— За что? — спросила Ингрид. — А, вот хороший тост…

Она не успела сказать. На сцене вновь появился директор. Он сообщил: замечены вражеские самолеты. Они на дальних подступах, но все равно может быть объявлена воздушная тревога. Посетителей просят расплатиться и покинуть ресторан.

Подбежал официант, поставил на стол шампанское, положил листок бумаги со счетом. Андреас достал пачку денег. Но Энрико завладел счетом и расплатился.

— Завтра будет ваша очередь, друзья, — сказал он. — А теперь надо идти. Но что делать с шампанским?

Ингрид выхватила бутылку из ведерка, сунула ее себе в сумку.

Они вышли на улицу. Андреас стал протирать ветровое стекло своего автомобиля: недавно прошел дождик.

— У вас есть транспорт? — Он обернулся к Энрико.

Тот развел руками.

— Вот что… — Андреас переглянулся с Ингрид. — Вот что, поедем ко мне? Шампанское с нами, а дома найдется еще кое-что.

Кузьмич предупреждал: в Вальдхофе не появляться. Как же быть? Можно ли упустить возможность провести с Андреасом еще несколько часов, да к тому же в домашней обстановке? Кто знает, состоится ли новая встреча?

Юноша уже сидел за рулем. Его дружки втиснулись на заднее сиденье. Место возле водителя было свободно, дверь приглашающе открыта.

— Решительнее, старый морской волк! — крикнула Ингрид. — Мы не съедим вас!

Энрико вспомнил ее слова: отец Андреаса отправился в командировку. Он тряхнул головой, отгоняя последние сомнения, сел в автомобиль. Застучал мотор старенького ДКВ. Машина двинулась. В конце квартала она проехала мимо синего «опеля» Энрико, приткнувшегося к другим автомобилям на общей стоянке.

3

— Ну вот мы и дома, — сказал Андреас, когда ДКВ одолел горбатый мост через ров и оказался на территории поместья.

Автомобиль миновал несколько аллей, въехал в гараж. Отсюда вел в замок крытый переход.

Тилле-младший и его гости пересекли темный пустынный холл, стали подниматься по лестнице. Где-то внизу зажегся настенный фонарь и осветил фигуру женщины.

— Это я, — проговорил Андреас. — Со мной приятели. Идите к себе, Лотта!

— А что скажет хозяин? — сердито проговорила женщина.

— Ничего не скажет, если будете держать язык за зубами. Идите к себе!

Фонарь погас. Послышались удаляющиеся шаги, хлопнула дверь.