Но ни трудовые армии, ни военизированное производство не оправдали возлагавшихся на них надежд. Производительность труда солдат оказалась гораздо ниже, чем производительность подготовленных гражданских специалистов. Кроме того, солдаты толпами дезертировали с трудового фронта. Правительство столкнулось с непреодолимыми техническими проблемами, пытаясь решать задачи управления, питания и перевозки военизированной рабочей силы. В результате пришлось отказаться от замыслов использования рабского труда, к которым вернулись позднее Сталин и Гитлер. 12 октября 1921 года была отменена мобилизация в промышленности, а месяц спустя — распущены трудовые армии138.

Этот эксперимент дискредитировал Троцкого и ослабил его позиции как потенциального преемника Ленина, — и не только потому, что эксперимент провалился, но также и по той причине, что он дал основание для обвинений Троцкого в «бонапартизме». В самом деле, если бы удалось осуществить. милитаризацию хозяйственной жизни России, то офицеры, подчиненные Троцкому, получили бы громадную власть и в гражданской сфере. «Троцкизм» как ругательный термин впервые возник и получил хождение в 1920 году в связи с этими неудачными начинаниями139.

* * *

В условиях режима, основанного на принудительном труде, конечно, не было места для свободных профсоюзов. Находились и логические аргументы, объяснявшие необходимость запрещения таких союзов: ведь в «рабочем» государстве интересы рабочих по определению не могут расходиться с интересами работодателей. Как сформулировал это однажды Троцкий, русский рабочий «не просто торгуется с советским государством» — нет, он повинен государству, всесторонне подчинен ему, ибо это — его государство»140. Следовательно, подчиняясь государству, рабочий подчиняется самому себе, — даже если ему кажется, что это не так. Были также практические причины, не позволявшие относиться к профсоюзам терпимо: их деятельность была несовместима с централизованным планированием. В общем, большевикам не пришлось долго размышлять, прежде чем лишить независимости две главные организации российских рабочих — фабричные комитеты и профсоюзы.

Напомним, что сразу после февральской революции фабричные комитеты получили влияние и распространились, при поддержке большевиков, по всей России в качестве органов рабочего контроля. В условиях нараставшей анархии развитие фабричных комитетов наносило ущерб профсоюзам, организованным по отраслям в национальных масштабах, поскольку рабочие находили больше точек соприкосновения со своими товарищами, трудившимися на том же предприятии, чем с рабочими одной с ними специальности, но занятыми где-то в других местах. Под влиянием синдикалистских идей фабричные комитеты приобрели ярко выраженную левую ориентацию и осенью 1917 года стали одним из главных источников политической силы большевиков.

Но стоило большевикам получить власть, и эти комитеты сделались им не нужны. Преследуя корыстные интересы и рассматривая предприятия как свою собственность, фабричные комитеты вмешивались в решение производственных вопросов и противодействовали экономическому планированию. В первые недели после Октябрьского переворота большевики, еще не утвердившись как следует в своей власти, продолжали с ними заигрывать. Декретом от 27 ноября 1917 года на всех предприятиях, где числилось не менее пяти человек, учреждались рабочие комитеты. Они получали доступ к учетной документации и должны были контролировать процесс производства, определять минимальную выработку и устанавливать цены на продукцию141. Это был чистый и неприкрытый синдикализм. Однако Ленин не более стремился отдать управление производством в руки рабочих, чем предоставить землю крестьянам, командование армией — солдатам или независимость — национальным меньшинствам. Все это были лишь средства, служившие единственной цели — завоеванию власти. Поэтому в декрет о фабричных комитетах он включил два пункта, на которые в то время почти никто не обратил внимания, но которые фактически давали правительству право его аннулировать. В одном из них было сказано, что решения выборных представителей рабочих и служащих, будучи обязательными для владельцев предприятий, вместе с тем «могут быть отменяемы… профессиональными союзами и съездами». В другом утверждалось, что на предприятиях, имеющих «общегосударственное значение» — то есть работающих на оборону или связанных с производством продуктов» «необходимых для существования массы населения», — рабочие комитеты несут ответственность перед государством за «строжайший порядок, дисциплину и охрану имущества». Как заметил один историк, эти туманные пункты привели вскоре к тому, что весь декрет о рабочем контроле «не стоил и бумаги, на которой он был написан»142.

Со временем фабричные комитеты были поставлены под контроль бюрократии и полностью выхолощены. В соответствии с декретом о рабочем контроле каждый фабричный комитет должен был представлять отчеты о своей деятельности в местный Совет рабочего контроля, который был, в свою очередь, подчинен Всероссийскому совету рабочего контроля. Руководители этих вышестоящих органов получали установки от Коммунистической партии и были обязаны выполнять все ее распоряжения143. Эта бюрократическая надстройка не давала фабричным комитетам возможности создать собственную, независимую от государства организацию. При учреждении в декабре 1917 года Высшего совета народного хозяйства он был наделен властью над всеми существовавшими тогда хозяйственными органами, включая и Всероссийский совет рабочего контроля.

Судьба русского рабочего движения — в его анархо-синдикалистской, равно как и профсоюзной формах — была в значительной мере решена на Первом съезде профсоюзов, состоявшемся в январе 1918 года в Петрограде144. Интеллектуалы-социалисты — как большевики, так и меньшевики — подвергли здесь критике анархо-синдикалистские тенденции, получившие развитие в среде рабочих, и отвергли требование рабочего контроля как вредное с точки зрения задач производства и враждебное идеям социализма. Несмотря на отчаянные попытки отстоять рабочий контроль, съезд, где тон задавали большевики (получившие в данном случае поддержку меньшевиков и эсеров), принял резолюцию, которая отнимала у фабричных комитетов многие средства контроля над производством и передавала их профсоюзам. Фабричные комитеты потеряли большую часть тех прав, которые были им гарантированы в ноябре, — включая право вмешиваться в финансовые дела предприятия. «Контроль над производством, — было сказано в резолюции, — не означает, что предприятие передается в руки рабочих».

Когда съезд обратился к вопросу о профсоюзах, мнения большевиков и меньшевиков разошлись. Меньшевики, поскольку они имели сильную поддержку в некоторых крупнейших отраслевых профсоюзах, выступали за их независимость. Позиция большевиков заключалась в том, что профсоюзы должны быть инструментами государства, его органами в деле «организации производства» и «восстановления подорванного хозяйства страны». К числу задач профсоюзов они относили «обеспечение всеобщей трудовой обязанности». Как было сказано в большевистской резолюции, «съезд убежден, что профсоюзы неизбежно превратятся в органы социалистического государства»: «Весь процесс полного слияния профессиональных союзов с органами государственной власти (процесс так наз. огосударствления) должен явиться как совершенно неизбежный результат их совместной теснейшей и согласованной работы и подготовки профессиональными союзами широких рабочих масс к делу управления государственным аппаратом и всеми хозяйственными регулирующими органами»145. Это вполне соответствовало традициям русской истории, где процесс огосударствления был всегда чрезвычайно силен, то есть государство всегда, рано или поздно, поглощало и подчиняло себе общественные образования, первоначально формируемые (иногда по его собственной инициативе) как самоуправляемые и независимые.