Но кто его слышал? Сам Инокс шагнул к переправе с обнаженным мечом. Основные силы салмского войска рвались или к гибели, или к победе.

— Один легион остался в резерве, — обернулся к Даргону Чаргос.

— Все силы в бой, — прошептал король, поднялся на коня и повел последние лиги воинов к ургаинскому мосту, где поредевшие легионы начали проседать под ударами раддов.

— Стойте! — крикнул Чаргос, схватив Дана и Райбу за плечи. — Следуйте за королем. Сделайте все, чтобы он остался жив!

— А как же старик? — растерялся Дан, показывая на уходящего вперед Агнрана.

— Это приказ, — жестко сказал Чаргос, и Дан все понял.

Разве время останавливалось? Нет. Разве оно сдвинулось с места? Нет. Но в то мгновение, когда раскрылась ладонь Лидда, мгновенно ожили все пятеро — Лидд, Илла, Саш, Баюл и Свач. И сжались пальцы левой руки Саша. Сжались с такой силой, что хрустнули суставы, а Илла, уже до половины обратившийся в того ужасного демона, что грыз Инбиса у Ари-Гарда, скривился от невыносимой боли и прохрипел, теряя тягучие, черные капли крови:

— Узнал! Но ты глуп, Арбан! Неужели ты думаешь, что сила демона в сердце?

Ударились друг о друга на шее чудовища светильник с потоком сущего и кровью бога, взмыл над головой Лидда дымный меч, и даже тучи не скрыли того, что небо почернело. Молнией метнулся вперед Лидд и вонзил в грудь демона меч Икурна. «Неужели ты думаешь, что сила демона в сердце?» — эхом вернулись с края равнины слова Иллы. Растаял меч в ядовитой плоти, только рукоять осталась в руках Лидда. Даже отмахнуться нечем, когда дымный меч пошел вниз. Если бы не Свач, который с быстротой кошки бросился на демона и пронзил ему руку таким знакомым изогнутым клинком, рассек бы демон Лидда на две части, а так лишил только правой руки до локтя вместе с бесполезной рукоятью. Стряхнул с себя Илла Свача, выдернул с воем из раны меч, переломил наглеца пополам и швырнул в Лидда. Только не мертвый анг сбил с ног зажавшего обрубок руки незнакомца, вдруг ставшего так похожим на Ангеса, а мертвая колдунья ари. Йокка, увешанная амулетами, упала на землю.

Саш стоял неподвижно, не разжимая левой руки, «Неужели ты думаешь, что сила демона в сердце?» — вновь ударило в уши.

От невыносимой боли Илла скривил губы, оскалил клыки, раздирая когтями собственную грудь, с трудом сделал шаг к Сашу и вновь занес над головой дымный клинок.

— Меня попробуй! — прорычал у его ног разъяренный Баюл, втыкая в тяжелую ступню навершие серебристой пики.

— Держи. — Илла опустил на голову банги клинок и замер. Дрожь пошла по огромному телу. Дымный меч расплылся и растаял, ушел в руку. И сам Илла стал меньше ростом. Погрозил Сашу тающим пальцем, пропев на исчезающей ноте: «Увидишь мир без границ!» Мглистым хлыстом подсек рванувшегося к нему Лидда. Расплылся в туманную дымку и пятном мрака согнулся над двумя светильниками. Поднял их и влил кровь бога в потоки сущего.

Земля ушла из-под ног. Где-то высоко, за черным небом и вдруг застывшими облаками, натянулась струна. Она натянулась так сильно, что любое прикосновение к ней могло ее оборвать. И тогда бы мир развалился на части. И погибли бы лиги и лиги элбанов, но погибли бы еще раньше, чем развалился мир, потому что такая же струна натянулась внутри каждого из них. И каждый из них замер, потому что почувствовал, что любое его движение мгновенно разорвет ветхую, звенящую нить. Только сгусток тьмы, похожий на распухшего банги, скорчившийся над светильниками, начал выть, потому что сил разорвать эту струну у него не было.

А затем Саш вогнал ему в спину меч Аллона. Пригвоздил пылающим лезвием к сгустку мрака мантию. И струна ослабла. Мир не развалился. Он треснул в шаге от Саша. Разверзся щелью в его рост. Вспыхнул абсолютной тьмой. Обжег холодом. И потянул в себя облака, землю, тело Йокки и пику Баюла, отрубленные ноги и руку Лидда, путаный лес из проросших стрел, испуганных салмских воинов, потерявшие разум остатки «отребья» и трупы дарджинцев. Обрывистый берег и удивительный деревянный мост… Шатры, повозки и коней… Здания Ургаина и кровавые воды Маны…

В этом движении кожи Эл-Лиа Саш стоял как в быстрой реке. Ноги засасывало, поток бил его по коленям, сносил, но он стоял и завороженно смотрел, как сворачивается в пустоту сердце Дары. Стоял и смотрел, пока на краю язвы не появился и не исчез в бездне Агнран с посохом Аи. Не мог он залечить рану, потому что Рубин Антара в сплетении древесных волокон уже истощился, да и не могла помочь кровь неживого бога!

— Держи! — закричал Саш стоявшему на обрубках ног у края бездны Лидду и бросил ему серый меч. И тот понял. Перестал сопротивляться течению и рассек перед пропастью грудь.

— Я жив? — спросил Саш, почувствовав, что губ касается чаша.

— Пей, — раздался знакомый голос.

Саш сделал несколько глотков, открыл глаза. Странная прохладная жидкость пробежала по гортани, скользнула внутрь, проникла в кровь, погнала удивительную свежесть в руки и ноги, а за свежестью навалился сон. С чашкой перед ним стояла Аи.

— А где Линга? — спросил Саш, с трудом сдерживаясь, чтобы не закрыть глаза вновь.

— Твоя голова у нее на коленях, — ответила Аи, но Саш уже ее не слышал.

— Небо голубое, — прошептал Саш, когда проснулся вновь.

— Ты жив, — отозвалась Линга. — И небо действительно голубое.

— Оно покачивается. Куда мы едем?

— В Эйд-Мер.

Окончательно он пришел в себя на шестой день пути. Впрочем, Линга сразу сказала, что если элбану удастся провести половину дня под дождем силы жизни, а потом еще и выпить сок жизни, он не должен жаловаться на плохое самочувствие. Саш и не жаловался. Он встал на ноги и побежал рядом с повозкой. Только спотыкался то и дело, потому что не мог отвести глаз от лица улыбающейся деррки.

— Ты так выглядишь, словно всю жизнь пила сок жизни и стояла под чудесным дождем.

— Чудесный дождь бывает только раз в дюжину лет, — ответила Линга, — когда цветет дерево итурл.

— Значит, придется обходиться соком, — попробовал пошутить Саш, но Линга не засмеялась.

Она улыбалась позже, когда лежала на одеяле под повозкой и глупая лошадь опускала у колеса морду и косила большим глазом на своих хозяев, не понимая, отчего они распрягли ее днем и устроили незапланированный отдых.

— Может быть, следовало поехать в Утонье? — спросил Саш.

— Мост рухнул, — вздохнула Линга и стала рассказывать о том, что Саш провалялся в беспамятстве до того глотка из рук Аи три дня. Что рухнули мосты в Ургаине и Утонье, а может быть, и в Ари-Гарде, как, вероятно, обрушились многие здания во всех городах от Мраморных гор до Горячего хребта. Что она передала весточку матери через Швара, который остался жив только потому, что серый воин сшиб его с моста и воды Маны успели отнести салмского гвардейца достаточно далеко. Что Ургаин разрушен полностью. От него остались полторы улицы развалин, дерево смараг и железное дерево, у корней которого и отыскали Саша. Да и расстояние теперь между этими деревьями всего лишь варм локтей. И растут они друг против друга на обрывистых берегах Маны, которая поменяла русло, обратившись в мгновения ужаса в широкую трещину, рассекшую часть равнины Дары от озера Антара до Инга. А окрестности этих двух деревьев заросли молодым, почти непроходимым лесом. О том, что погибла половина салмов, две трети имперских легионеров и половина войска Эйд-Мера. Погибли король Луин, князь Инокс, мастер Юриус, Агнран, Чаргос, Титур, Сереграст, Матес.