— Сука тупая, — шипение прямо в моё лицо, а я скулю от боли. Я даже двигаться не могу больше. Глаза открыть не могу, вся челюсть ноет и пульсирует. Неожиданно что-то мокрое распыляется на моё лицо, попадая в нос, и я вдыхаю странный аромат. Меня начинает тошнить от боли, а голова становится огромной. Тело превращается в желе, и я теряю сознание с мыслью о том, что хотя бы попыталась.

Обычно мы бежим от опасностей, скрываемся от них и пытаемся спрятаться, чтобы они не настигли нас. На самом деле, чтобы решить проблемы, не стоит от них отворачиваться. Мы должны посмотреть им в глаза, и как бы страшно ни было, решить. Только тогда всё закончится. Это пугающе и жестоко. Это не так просто, как слова о ней. Это трудно, ведь мы, люди, всегда ищем путь, чтобы выжить, даже если приходится быть трусливыми. Чувство самосохранения, и оно всегда включается, когда жизни грозит опасность. От него не избавиться. Оно будет диктовать свои условия и легче их принять. Принять и тогда бороться снова. Дать возможность нашему мозгу искать варианты самому. Ведь не просто так он дан нам. Он тоже должен на что-то сгодиться. Хотя бы на шанс драться дальше. И не стоит думать о том, что не получится. Изначально мы настраиваем себя на такой результат. Нет. Думать здесь опасно. Надо чувствовать. Поэтому у нас есть сердце, и это не просто мышца, только не все это понимают. Мы обязаны подарить самим себе шанс двигаться, а не бояться этого. Мы обязаны не преуменьшать своих умений, потому что именно они помогут. Сила есть у каждого. Главное, об этом не забывать.

Голова раскалывается от боли. Всё лицо пульсирует, а челюсть ноет. Я не могу пошевелиться. Приоткрываю глаза и вижу только неясные пятна перед ними. В ушах звенит. Я пытаюсь пошевелиться, но ощущение, словно меня натянули, как струну, и только могу раскачиваться, отчего сильно тошнит. Голова заваливается вбок. Хочу сделать вдох, приоткрыть губы, но не могу. Их сжимают. Я рот не могу открыть, чтобы закричать, чтобы хоть как-то дать понять самой себе, что я жива. Снова делаю попытку открыть глаза, и опять те же круги и размытые картинки, которые невозможно понять.

— Приходишь в себя? Или врезать тебе ещё раз, чтобы ты быстрее это сделала? — Эхом отдаётся в моей голове мужской голос. Арнольд. Я узнаю его.

— Ах, нет, ты же предпочитаешь что-то пожёстче, не так ли, Мишель? Палка сойдёт? — Скулю от резко вспыхнувшей боли в ногах и жмурюсь, раскачиваясь из стороны в сторону. Чёрт, прямо чуть ниже ягодиц. Это ужасающе больно, особенно если ударить по обнажённой коже и со всего размаха.

Мычу, желая сказать, чтобы отвалил от меня. Но только сейчас осознаю, что не могу пошевелить губами из-за скотча на них. Он стягивает губы. А мои руки подняты над головой и привязаны к потолку, скорее всего. Я не чувствую земли или пола, значит, меня подвесили. И самих рук я не чувствую. Даже пальцами не могу пошевелить.

— Теперь лучше стало? — Меня хватают за подбородок, отчего становится ещё больнее от прошлого удара по лицу.

Открываю глаза, и зрение медленно восстанавливается. Темно. Вокруг нас темно, но яркий свет бьёт прямо над головой. Я не узнаю этого места, а вот лицо напротив меня прекрасно знаю. Арнольд.

— Да ты посмотри, Николас, она ещё и возмущена, — усмехается он, отпуская меня, и отходит в сторону.

Моргаю, чтобы видеть лучше, и теперь те неясные, размытые картинки превращаются в настоящий электрический стул, к которому привязан Ник. На его голове шлем, куча датчиков вокруг. Он лишь в одних спортивных штанах, босой и с синяком на скуле. Его рот тоже заклеен, и он смотрит на меня с такой болью и сожалением.

Всё в порядке. Я в порядке. Это закончится, Николас.

Пытаюсь сказать это одним только взглядом, чтобы он не винил себя хотя бы сейчас. Не время. Потом я помогу ему восстановиться, но не в эту минуту.

— Поиграем немного? Или сразу приступим к делу? — Интересуется Арнольд, приближаясь к трансформатору.

Ник дёргается, но это не помогает. Ремни для того и созданы, чтобы осуждённый не сбежал и не смог проявить сопротивления.

— Да, брось, ведь именно такое развлечение вы практиковали с ней, Николас. Или я что-то путаю? Нет, вряд ли. Сам видел, занимательное зрелище. Посильнее или послабее, что скажешь, Мишель? Накажем его за то, что он сделал с тобой, и за смерть твоего отца? — Жмурюсь и отрицательно мотаю головой.

— Ты смотри, Николас, она согласна на «посильнее». Как нужно было довести девушку, чтобы она так тебя ненавидела? — Смеётся Арнольд, обернувшись ко мне, а затем снова возвращается к трансформатору и поворачивает ключ.

Нет! Пожалуйста, не делай этого!

Я содрогаюсь всем телом, скуля и умоляя внутри, покачиваюсь на верёвках и дрыгаю снова ногами.

Ник!

Разряд тока ударяет по его телу, и он жмурится от боли. Его пальцы сжимаются в кулаки, а тело трясётся, одновременно с жутким смехом Арнольда.

— Нравится? Давай, ещё раз, — новый разряд проходит по его телу, но не убивает Ника, а только лишает физических сил. Наблюдать за этим безумно больно и страшно. Висеть и смотреть, не имея шансов помочь, бесчеловечно. За что? Чёрт возьми, за что?!

— Не бойся, крошка, ему приятно, — раздаётся голос сбоку от меня.

Испуганно поворачиваю голову, потому что вспоминаю этот голос. Тот парень, брат Зарины. Он появляется словно из ниоткуда рядом со мной и улыбается. Обходит меня, останавливаясь за спиной. И даже сейчас я вспоминаю имя, которое дали ему при рождении. Батч.

Мычу снова и снова, пытаясь кричать, пока Ник обессиленно приподнимает голову и медленно открывает глаза.

— И пахнешь ты вкусно, надо же. Крошка, — шепчет Батч, убирая волосы с лица, но я отворачиваюсь от его пальцев.

— Почему крошка, а, Николас? Потому что юная и глупая? Или потому что ты педофил и предпочитаешь трахать детей? — Издевается он, и я чувствую его руки. Они проходят по моей шее и слабо сдавливают её.

— У нас мало времени, Бен, развлечёшься с ней потом, когда я получу своё, — резко произносит Арнольд.

— Да пошёл ты, правда, Мишель? Тебя он тоже достал? Испортил такое лицо, — фыркает парень. Почему Арнольд зовёт его Беном, если он по документам Батч? Да плевать. Ублюдок, так намного лучше.

— Где твоя сестра? — Интересуется Арнольд.

— Готовится. Всё никак не может выбрать, как встретиться с ним, — пожимая плечами, второй ублюдок обходит меня и улыбается.

— У нас мало времени. Майкл придёт в себя и попытается вызвать помощь. Хотя уже прошло достаточно времени, и, надеюсь, что он подох. Вы так и не сядете на самолёт, Николас, который все готовят для вас с ней. Это было глупо, очень глупо отправлять всю охрану туда и рассчитывать, что я чего-то о тебе не знаю. У тебя очень болтливая сестра, как и мать. Столько информации. Знаешь, я и не думал, что ты станешь вот таким. Знаменитый Николас Холд. Феномен. Миллиардер и извращенец. А я помню тебя затравленным мальчишкой, который убил собственного отца, но ведь это никуда не делось, да? Ты убьёшь и её. Она сама захочет умереть, только бы тебя не видеть, — Арнольд хлопает Ника по лицу.