— Вот этих рыб и покупают рыболовы, когда в горных реках им не удается ничего поймать, — заметил Альберто и добавил, заметив мой удивленный взгляд. — Ну да, конечно, какой же рыбак явится к жене с пустой корзиной!

Мужчина запер рыбий инкубатор, и мы все вместе пошли по тропе в Карду. Перед нами предстала живописная группа каменных домов, построенных на разных уровнях. На самой вершине стояла крошечная церковь с колокольней, перед ней — небольшое открытое пространство, так называемая пьяцца. Я встал у парапета и посмотрел вниз, на долину. Все было серым, ни тебе дерева, ни кустика. Куры и гуси то вбегали, то выбегали из дома. На обоих склонах заметны были пещеры и обрывы, вдалеке виднелась гора Пратоманьо. Не верилось, что до Флоренции менее тридцати миль, а до Ареццо и того меньше, если, конечно, ехать прямо. Мне казалось, что я в Фиваиде.

Нас окружили жители, мужчины оказались разговорчивы, женщины, прислушиваясь, стояли в дверях. Враждебно настроенные гуси вытягивали шеи и шипели.

— Сейчас вы увидите прекрасную даму, — шепнул Альберто.

Мы вошли в маленькую церковь, где над алтарем мне показали Мадонну Карда.

— Говорят, что это работа Андреа делла Роббиа, — сказал Альберто, — но репродукции с нее вы не увидите ни в одном альбоме, посвященном творчеству делла Роббиа, а ведь это одна из самых прекрасных мадонн Андреа. Жители Карды верят в то, что утерянный секрет глазури находится у нее в голове, но, конечно, такую же историю вы услышите и о других шедеврах делла Роббиа.

Крестьяне смотрели на нас в полном восторге: им нравился интерес, который мы проявили к их сокровищу. Все говорили одновременно, всем хотелось поведать историю Карды, рассказать, как Мадонна пришла в горную деревню. Произошло это, по их словам, в 1554 году, когда Флоренция воевала с Сиеной. Два жителя Карды сражались во флорентийской армии. Однажды они пришли в разрушенную церковь в той части долины, что принадлежала тогда Сиене, и, войдя в церковь, увидели над разрушенным алтарем Мадонну. Они упали на колени и пообещали Пречистой Деве, что если она не даст погибнуть им на войне, они вынесут ее из разбитой церкви и установят в своей церкви в Карде. Сначала они осторожно спрятали статую в надежном месте, а потом присоединились к своему отряду. Когда война окончилась, они достали Мадонну и, несмотря на внушительный вес, несли ее на спинах по очереди до Карды. Скульптура сделана в человеческий рост. Она из белой глазури и действительно одна из самых красивых работ этого мастера. В нише на голубом фоне она выглядит очень эффектно.

Управляющий форелевой фермы пригласил нас к себе домой. Дом стоял на холме, и получалось, что входная дверь на уровне крыши, а потому в кухню мы спустились по лестнице. Жена управляющего сварила кофе, а он поставил на стол бутылку вермута и местный сыр. Я считаю, что вкуснее сыра мне пробовать еще не приходилось. Готовят его из овечьего молока, но в каждом городе свой вкус. В некоторых городах сыр твердый, как пармезан, а в других местах текстура у него, как у грюйера. Бывает он и мягким, хотя, как я думаю, настоящее название этого сорта — пекорино. Когда я отметил, что не видел в горах ни одной овцы, наш хозяин сказал, что в деревне у них большая отара, только пасется она с другой стороны горы. Пасли деревенских овец по очереди. „Советую в следующий раз приехать в Карду вечером, — сказал он, — вы увидите отару, которая стекает с горы словно река, причем каждая овца сама находит свой дом“.

Альберто заговорил с ним о ежегодном карнавале в Карде и сказал, что такое зрелище тоже не мешает увидеть. В это время устраивают состязание на самый оригинальный способ поедания спагетти. Прошлогодний победитель ел его из ботинка! Если человека во время карнавала заставали за работой, его связывали и тащили к церкви. Там он обязан был пить вино, стакан за стаканом, пока не падал на землю. И когда это происходило, его избирали королем карнавала.

— Ну что, сдержал я свое обещание? — спросил Альберто на обратном пути.

— Ну разумеется, — ответил я. — Она — первая красавица Тосканы.

16

В нескольких милях к северо-западу от Сансеполькро по холмам, что спускаются в долину Тибра, проходит узкая извилистая дорога. Она ведет в деревушку Капресе. Позднее деревню эту стали связывать с именем Микеланджело. Здесь Шестого марта 1475 года свершилось необъяснимое чудо: у обычной добропорядочной пары родился гений, прославившийся на весь мир. Маленькое сердце, забившееся в тот день в горной деревушке, будет стучать еще восемьдесят девять лет. В конце жизни оно будет принадлежать печальному, усталому, разочарованному старику с горящими глазами, сломанным носом и длинной белой бородой. Он скажет, что прожил жизнь неудачно и что ему опротивело тщеславие пап. В Риме он простудится, там и умрет от осложнения.

По пути в деревню, кроме дорожных рабочих, расчищавших вызванный камнепадом завал, я никого не видел. На вершине горы стояло несколько старых каменных зданий, но они были заброшены. Странное место выбрали для установки памятника. Я подошел к нему и увидел бронзовый барельеф: малютка Микеланджело выглядывает из колыбели и с удивлением смотрит на видение — его будущие творения: Ночь над могилой Медичи, а за ней Моисей. Такой удивительный сюжет показался мне излишне драматичным. Насколько мне известно, в детские годы гений от обычного ребенка ничем не отличался. Первые признаки необычных способностей заметили лишь когда он стал подростком. Вспоминая о непростых отношениях Микеланджело с Юлием II, я подумал, что приписывать скульптору столь ранний замысел Моисея несправедливо!

На стене двухэтажного здания, построенного на краю горы, я увидел мемориальную доску, она возвещала о том, что здесь родился Микеланджело. Дом был заперт на замок, а те, что стояли напротив, оказались пусты. Я хотел уже уйти, но в этот момент подъехал маленький автомобиль. В нем сидели двое мужчин: один молодой, другой — старый, лицо его казалось сделанным из ореховой скорлупы. Молодой человек был школьным учителем. Старик вынул ключи, мы вошли в дом и отворили окна.

Дом с тех пор, как жили там Лодовико Буонарроти и его жена Франческа деи Нери, был переделан. Сейчас здесь большой зал, на стенах фотографии, запечатлевшие работы Микеланджело. В соседней комнате несколько книг и журналов, что и позволило назвать это помещение библиотекой. Рядом с домом стоит часовня, где крестили Микеланджело, ее недавно реставрировали, но она все равно похожа больше на сарай и впечатление оставляет убогое. Эти два здания и фундамент старинного замка в нескольких шагах отсюда — вот и все, что можно здесь увидеть.

Представить маленького Микеланджело ползающим по холму и совершающим здесь первые свои шаги невозможно, тем более что его еще грудным ребенком увезли в семейное гнездо, Сеттиньяно, в нескольких милях от Флоренции. Отдали няньке, жене каменщика. „Если и есть во мне что-то хорошее, — сказал он однажды Вазари, — то произошло оно от чистого воздуха гор в Ареццо, где я родился, а возможно, и от молока кормилицы, вместе с ним, похоже, я всосал умение пользоваться инструментами и молотками, которыми работал по мрамору“. В истории его семьи уж точно не было ничего, что могло бы объяснить происхождение его гения. Отец был родом из хорошей, но обедневшей семьи, и стать купцом или механиком он считал ниже своего достоинства, а потому предпочитал обхаживать Медичи, напрашиваясь на непыльную работу. Пост магистрата в Кьюзи и Капресе был вакантным в течение шести месяцев, и Лодовико Буонарроти его принял. Так и сложилось, что Микеланджело родился именно здесь. Хотя старший Буонарроти отказывался пачкать свои руки, проценты с гонораров, добытых руками своего знаменитого сына, получать не отказывался. Микеланджело неизменно посылал деньги отцу и братьям на содержание хозяйства, однако Удовлетворить их запросов так и не смог.