– И что же… Европа совсем не вовлечена теперь в проект? – осведомился Ладогин.

– Европа? – рассмеялась бригада строителей. – Да кому она нужна, эта Европа! Там, как ни крути, а Средиземного моря ни за что не миновать. Да и вообще… Ты, дорогой журналист, карту мира видел когда-нибудь?

На этот вопрос Ладогин ответил быстро и положительно.

– Ну, а раз видел… – продолжала бригада строителей, – тогда тебе не нужно и объяснять, что ни в хваленой Европе, ни в превозносимой до небес Америке, включая и недоразвитую Южную, ни в чахнущей Африке, ни тем более в занюханной Австралии нет такого внушительного куска суши, не пересекаемого водными акваториями, как в Евразии. Стало быть, за Евразией и будущее.

Тут Лишний Человек Ладогин облегченно вздохнул и сказал в сердце своем: «Хорошо все-таки, что я не зашел еще дальше в будущее!»

Между тем бригада строителей продолжала:

– Наша сила, как видишь, в том, что мы знаем границы возможностей человеческого гения.

– А «человеческий гений», которого вы все время поминаете, – это… – аккуратно начал подкрадываться к самому главному Ладогин.

«Человеческим гением» оказался тот, кого бригада строителей с любовью называла «Шаман Перестройки». Было похоже, что собственного имени Шаман Перестройки не имел. Лишнему Человеку Ладогину удалось с помощью разнообразных уловок выведать, что Шаман Перестройки в сопровождении многочисленных приспешников сравнительно недавно прибыл с севера и, бросив несколько смелых взглядов вокруг, сразу же покорил человечество этими своими смелыми взглядами. Об Абсолютно Правильной Окружности из спичек Шаман Перестройки, казалось, знал все, однако отнюдь и отнюдь не одобрял ни идеи в целом, ни всеобщего воодушевления по ее поводу. Поговаривали даже, что он позволяет себе высказываться о данной идее как о величайшем заблуждении человечества и что сам он видит свою миссию в т, чтобы помочь человечеству расстаться с этим заблуждением.

Шаману Перестройки удалось убедить массы в том, что полуразрушенное сооружение, упорно называемое ими Абсолютно Правильной Окружностью из спичек, таковою не является и вряд ли когда-нибудь явится – во всяком случае, если уже сейчас не начать перестраивать сооружение. Поскольку седые предки строительство попросту за-по-ро-ли. Увы.

Массам идея Шамана Перестройки понравилась не потому, что она позволила им увидеть якобы дефектность Абсолютно Правильной Окружности из спичек, но исключительно потому, что от масс отныне вроде как не требовалось строить – требовалось перестраивать, причем перестраивать непостроенное… а это занятие приятное, поскольку в случае чего дело можно было бросить на полпути и сказать: да ну… как можно перестроить то, что не построено! И умыть руки антибактериальным мылом Safeguard, после чего уже не бояться выходить на улицу. Выходя же на улицу, орать и топать ногами – выражая недовольство тем, что приходится не только доделывать за других недоделанное, но еще и переделывать это недоделанное. Массы обожают выходить на улицы и топать ногами.

По рассказам бригады строителей, Шаман Перестройки получался – по крайней мере, в глазах Лишнего Человека Ладогина – личностью стратегической. Сначала он собрал вокруг себя всех приверженцев Абсолютно Правильной Окружности из спичек и ласкал их своими смелыми взглядам Разомлев от этих ласк, приверженцы даже начали забывать о внутренних распрях, каковых между ними тогда имелось предостаточно. Главным противоречием, которое приверженцы на тот момент никак не могли решить, было противоречие в их представлениях о том, когда построение Абсолютно Правильной Окружности из спичек все-таки следовало считать завершенным. Вечно живой Карл Иванович и компания – в свете якобы острой необходимости проложения линии Окружности еще и по территории того света – требовали немедленного прекращения всех строительных работ на этом, чему отчаянно сопротивлялись Редингот и прочие лучшие умы человечества. Они чувствовали, что дорогая для них идея не только бессовестно украдена группой подозрительных типов, но еще и трансформирована в нечто несуразное.

Однако Шаман Перестройки смог убедить Редингота и Карла Ивановича в том, что между ними нет и не может быть никаких разногласий. Именно Шаману Перестройки и принадлежала к месту ввернутая им однажды цитата насчет того, что богу – богово, а кесарю – кесарево. Прочувствовав силу этой цитаты на себе самом, Редингот в один прекрасный, как Собор Парижской Богоматери, день обратился к массам с такими словами: дорогие, дескать, массы, тут нет ничего моего – и потому я удаляюсь в высшие сферы, где все мое и где, стало быть, полагается находиться богу. Массы сначала плакали и рыдали, но потом прекратили, потому что внезапно увидели в словах Редингота непреходящую правду. Вместе с Рединготом в высшие сферы удалилась Татьяна и Ольга, а также выпущенные из тюрьмы по амнистии Шамана Перестройки Марта, Ближний и Кузькина мать: они составили свиту Редингота, и отныне народ называл их херувимами. Иногда Редингот в окружении херувимов покидал высшие сферы и спускался к людям, помогая им в их большом и малом.

А вот «кесарева», т.е. принадлежащего Карлу Ивановичу, в этот же прекрасный день на месте вдруг не оказалось. Оглядевшись по сторонам, кесарь не нашел того, чем владел, и спросил Шамана Перестройки:

– Где ж мое-то?

Шаман Перестройки рассмеялся:

– Кесарево, Вы имеете в виду? Минуточку!

Он ударил в бубен – и из-за перегородки вышел большой человек в белом.

– Кесарево, пожалуйста, – вежливо скомандовал Шаман Перестройки.

Повалив Карла Ивановича на заранее приготовленный стол, большой человек в белом выхватил из-за уха бойкий скальпель и с удовольствием рассек Карлу Ивановичу чрево. В чреве не обнаружилось ничего интересного, о чем большой человек в белом так и доложил Шаману Перестройки:

– В чреве ничего интересного.

Шаман Перестройки, конечно, расстроился и разочаровался в Карле Ивановиче, внутреннем эмигранте, хоть и непонятно, чего уж такого интересного он ожидал найти в его чреве. Зато приятно, что перед тем, как большому человеку в белом халате зашивать Карла Ивановича, Шаман Перестройки опустил тому во чрево колокольчик, дар Валдая, – и потом, оправившись после операции, Карл Иванович, внутренний эмигрант, не мог больше говорить, но зато невыразимо красиво звенел. Его Бабе с большой буквы так нравился этот звон, что, слушая его, она, по рассказам, забывала про все на свете.

Между тем Шаман Перестройки со всего размаху дал информацию о происходящем одному наружному органу массовой информации. Насилу оклемавшись от этого, наружный орган массовой информации распространил сведения о неблаговидном поступке Шамана Перестройки по всему миру, что и послужило началом изменения планов, касающихся построения Абсолютно Правильной Окружности из спичек.

В варианте для печати неблаговидный поступок Шамана перестройки выглядел так:

«Наружный орган. Вас называют Шаманом Перестройки. За что?

Шаман Перестройки.А Вас называют Наружным органом. За что?.. Можете не отвечать мне: это я так пошутил! Шаманом же называют меня потому, что по профессии я шаман. Я родился на Крайнем Севере в семье потомственных шаманов. В период полового созревания я неожиданно почувствовал себя очень плохо и понял, что нахожусь не только на грани полового созревания, но и на грани психического нездоровья. Не буду говорить, в чем проявлялось мое половое созревание. Психическое же нездоровье проявлялось в том, что я бежал людей. Я скрывался от них на ледяных просторах, не принимал пищи и забыл свое имя. Все это означало, что в меня вселился дух деда-шамана, который к тому времени как раз выселился из моего отца-шамана. Мне дали бубен и сказали: «Камлай!» Я не понял, что это значит, но принялся камлать и камлал несколько лет. Через несколько лет выяснилось, что «камлать» значит «посредством общения с духами лечить больных» и что я понял значение слова неправильно, из-за чего большинство из приходивших ко мне умирали. Отец попросил меня немедленно прекратить камлать так, как я камлал, и научил камлать так, как надо. После этого отец стал никому больше не нужен – в том числе и мне. Его с почестями похоронили – и вскоре он отправился в мир иной, где находится и по сей день, – я же начал камлать так, как до меня еще никто не камлал. Уже через короткое время я заметил, что способен на все. Однажды я случайно повстречал в ледяной пустыне голого человека в трусах, делом жизни которого было построение Абсолютно Правильной Окружности из спичек. Он оказался чрезвычайно симпатичным внешне, но совершенно чуждым мне внутренне. С той поры меня и захватило непреодолимое желание перестроить то, что строил голый человек в трусах. Покорно идя навстречу этому желанию, я, сам не заметив как, превратился из просто шамана в Шамана Перестройки. Потому-то меня и называют Шаманом Перестройки.