– Мы тоже не склонны связывать себя договором с нашими сотрудниками, – сказал мистер Фредерикс. – Тем более что, как вам известно, это не является надежной гарантией. Но если вы настаиваете, мы не постоим за этим. Как вы смотрите на то, чтобы сегодня же переговорить с мистером Кэлвином? Он живет недалеко отсюда.

Юджин предполагал, что свидание с мистером Кэлвином произойдет значительно позднее; но мистер Фредерикс тут же позвонил своему патрону и обстоятельнейшим образом (как будто это и в самом деле было необходимо) стал объяснять, что, как мистеру Кэлвину известно, он давно уже подыскивает человека для заведования отделом рекламы, но найти подходящего кандидата довольно трудно.

– Я сейчас беседовал с мистером Витлой, с которым вы сегодня познакомились у меня, и рассказал ему про наш еженедельник. Из разговора с ним я вынес впечатление, что он, пожалуй, как раз тот человек, который нам нужен. И я подумал, не пожелаете ли вы с ним переговорить.

По-видимому, мистер Кэлвин ответил согласием, так как немедленно была подана машина, и они отправились к президенту издательства, жившему на расстоянии приблизительно мили. По дороге Юджин размышлял об открывавшихся перед ним перспективах. Правда, разговоры о работе в знаменитом издательстве «Кэлвин» были пока довольно туманны, но вместе с тем все это было так грандиозно, так много обещало! Неужели он действительно расстанется с Саммерфилдом, да еще при таких благоприятных обстоятельствах? Это казалось сном.

В доме, стоявшем, на обширной лужайке, было темно, светились только окна библиотеки, в которой мистер Кэлвин и принял их. Переговоры возобновились. Мистер Кэлвин был седой, как лунь, небольшого роста, с необыкновенно маленькими руками и ногами, очень тихий, но с живым, проницательным взглядом. Его спокойствие вызывало представление о гладкой поверхности озера в безветренную погоду. Он очень рад, сказал мистер Кэлвин, произнося слова медленно и негромко, что мистер Витла и мистер Фредерикс уже имели возможность побеседовать. Ему кое-что говорили о Юджине, – правда, немного. Он желал бы узнать поподробнее мнение мистера Витлы насчет современных тенденций в рекламном деле, как он смотрит на некоторые новшества в этой области, и так далее.

– Так вы не прочь поработать у нас? – сухо заметил он к концу разговора, словно Юджин приехал в Филадельфию по своей инициативе.

– Я, пожалуй, ничего не имел бы против – при известных условиях.

– А каковы эти условия?

– Я предпочел бы, мистер Кэлвин, услышать, что вы мне предложите. Право же, я не стремлюсь менять службу. Мне и там совсем не плохо.

– Что ж, вы кажетесь мне вполне подходящим кандидатом, – ответил мистер Кэлвин. – Вы обладаете теми качествами, которые нужны в нашем деле. Скажем так: восемь тысяч первый год, а если результаты вашей работы будут удовлетворительны, я через год повышу вам оклад до десяти тысяч. А дальше видно будет.

«Восемь тысяч! Через год десять! – пронеслось в голове Юджина. – Должность заведующего отделом рекламы в таком крупном издательстве. Да, это большой скачок».

– Что ж, это не так плохо, – сказал он после минутного раздумья. – Я, пожалуй, готов принять ваши условия.

– Я был уверен, что вы согласитесь, – со скупой усмешкой сказал мистер Кэлвин. – Что касается деталей, то договоритесь с мистером Фредериксом. Ну, желаю успехов. – И он дружески пожал ему руку.

Сидя в машине, уносившей их к дому мистера Фредерикса, который пригласил его переночевать у себя, Юджин с трудом верил, что все это происходит наяву. Восемь тысяч в год! Неужели из него в конце концов выйдет не художник, а крупный делец? Конечно, может быть, дело еще и сорвется, но все же как странно все изменилось! Восемь тысяч уже в этом году! Десять тысяч, если он справится! А там двенадцать, пятнадцать, восемнадцать тысяч… Он слышал о таких окладах в рекламном деле. А кроме того, он может получать изрядный доход со сбережений, если вложит их в выгодное предприятие. Он уже мысленно рисовал себе квартиру в Нью-Йорке на Риверсайд-Драйв и даже загородный дом, так как едва ли приятно будет все время оставаться в городе. Может быть, и собственный автомобиль, рояль для Анджелы, мебель в стиле шератон или чиппендейл, друзья, слава – что значит по сравнению со всем этим карьера художника! Разве зарабатывает кто-нибудь из знакомых живописцев столько, сколько зарабатывает он уже сейчас? Зачем же непременно быть живописцем?.. Разве художники достигают чего-нибудь? Разве признание грядущих поколений даст ему возможность разъезжать сейчас в автомобиле? Правда, Дьюла говорит, что художник, будь он даже беден, на голову выше толпы. Юджин усмехнулся, вспомнив эти слова. Ко всем чертям бедность! Ко всем дьяволам грядущие поколения! Он хочет жить сейчас, в этой жизни, а не в памяти потомства!

Даже самый блестящий пост не всегда избавляет от известных трудностей, так как большие преимущества обычно связаны с большой ответственностью. Юджин, однако, с легким сердцем готовился занять новую должность, зная, что она едва ли будет труднее той, которую он оставляет. Да, работать у Саммерфилда было дьявольски тяжело. Этот человек делал все возможное, чтобы мелкими придирками, требованиями все новых вариантов, пристрастными и грубыми замечаниями сломить добродушие Юджина и заставить его почувствовать, что без его, Саммерфилда, советов и помощи ему нечего и думать справиться со своим делом. Но, поступая таким образом, Саммерфилд только содействовал выявлению и развитию способностей Юджина. Его вера в собственные силы, хладнокровие «под огнем», умение трудиться не покладая рук, даже когда душа не лежит к работе, только развились и окрепли.

– Ну что ж, желаю вам успеха, Витла, – сказал мистер Саммерфилд, когда Юджин по возвращении сообщил ему, что уходит и считает своим долгом заблаговременно предупредить об этом. – Вам незачем считаться со мной. Я не хочу вас задерживать, раз вы собрались уходить. И чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Продолжительные расставания не в моем вкусе. Толку от них никакого. Если угодно, можете сегодня же бросать работу. Я найду кого-нибудь на ваше место.

Юджин почувствовал себя задетым. Но он улыбнулся и сказал сердечным тоном:

– Если нужно, я могу остаться еще некоторое время. Я вовсе не хочу, чтоб это как-то отразилось на ваших делах.

– Нет, нет! Это нисколько не отразится на моих делах. Скатертью дорога и желаю удачи!

«Вот сатана!» – подумал Юджин, но пожал ему руку и выразил своим сожаления. Саммерфилд только усмехнулся в ответ. Юджин быстро закончил дела и ушел. «Слава богу, – говорил он себе, выходя из конторы, – наконец-то я выбрался из этого ада!» Но позднее он понял, что Саммерфилд оказал ему огромную услугу, заставляя давать максимум того, на что он способен, – этого до сих пор еще никто от него не добивался. Служба у Саммерфилда повлияла на характер Юджина и на его отношение к жизни, она отразилась даже на его внешности. От его робости и нервозности не осталось и следа. Теперь он производил впечатление скорее даже смелого и решительного человека. Он перестал бояться мелких жизненных трудностей – его ладью так долго трепали штормы, что небольшие бури как в настоящем, так и в будущем уже не пугали его. Этим он был обязан Саммерфилду.