Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прижав скрипку к подбородку, он заиграл. Тотчас между лопастями колеса появился Дух водопада, и колесо остановилось.
— Ну, теперь ты настоящий мастер, — молвил Дух водопада голосом, который был сродни шуму падающей воды. — На этот раз ты выбрался из-под колеса, и мы можем сыграть дуэт.
И Дух водопада принялся подыгрывать ему. Мелодия чуть звенела и трепетала, это слабый стон вырывался из груди закованных в цепи. Как туман, поднимался стон от водопада к темным деревьям на берегу. Вдруг Нильсу показалось, что в мельничном колесе он увидел Гудрун, она тянула к нему руки. И тогда, оборвав игру, Нильс бросился в омут. Колесо вновь завертелось, темная вода поглотила его вместе со скрипкой, ему же казалось, будто это руки Гудрун обнимают его и влекут в пенящуюся бездну.
С того дня Нильс исчез, а его скрипка проплыла мимо селения, где её и подобрали. Она долго висела на стене, прежде чем отыскался музыкант, отважившийся прикоснуться к ней. Сказывают, что она не издавала ни звука до тех пор, пока на ней не стали исполнять сочиненные Нильсом песни. Тогда она зазвучала дико и могуче, будто играла сама по себе.
АСТРИД ЛИНДГРЕН
В СТРАНЕ МЕЖДУ СВЕТОМ И ТЬМОЙ
Мама иногда так печальна!
А всё из-за моей ноги: болит уже целый год. Да, ровно год я лежу в кровати. Я совсем не могу ходить, а мама так печальна из-за меня. Один раз я даже слышал, как она говорила папе: «Знаешь, по-моему, Йёран никогда больше не сможет ходить». Ясное дело, она не думала, что слова эти дойдут до моих ушей.
И вот я целыми днями лежу в кровати, читаю, рисую или что-нибудь строю при помощи моего конструктора. А когда начинает смеркаться, мама приходит и говорит:
— Зажжем лампу, или тебе хочется, как всегда, посумерничать?
Я отвечаю, что хочу, как всегда, посумерничать. Мама снова выходит в кухню. Вот тут-то и стучит в окошко господин Лильонкваст. Живет он в Стране Сумерек, в Стране Между Светом и Тьмой. Еще она называется — Страна, Которой Нет. Каждый вечер сопровождаю я господина Лильонкваста в Страну Между Светом и Тьмой.
Никогда не забуду, как он взял меня с собой туда в первый раз. Тем более, что произошло это в тот самый день, когда мама сказала папе, что я никогда больше не смогу ходить. Вот как все это случилось.
Смеркалось. В углах было совсем темно. Зажигать лампу мне не хотелось: ведь я только-только услышал, что мама сказала папе. Я лежал и думал: неужто я и вправду никогда больше не смогу ходить?
Еще я думал про удочку, которую мне подарили на день рождения и которой, быть может, мне никогда не придется удить рыбу. И пожалуй, я даже чуточку всплакнул. Вдруг кто-то постучал в окно. Мы живем на четвертом этаже в доме на улице Карлбергсвеген. Потому-то я и удивился. Вот так штука! Кто бы это мог забраться на высокий четвертый этаж и постучать в окно? Ну, конечно же, то был господин Лильонкваст, он, и никто иной. Он прошел прямо через окно, хотя окно было закрыто! Господин Лильонкваст был очень маленький человечек в клетчатом костюмчике с высоким черным цилиндром на голове. Сняв цилиндр, он поклонился. Я тоже поклонился, насколько это возможно, когда лежишь в кровати.
— Меня зовут Лильонкваст — Букет Лилий, — представился человечек в цилиндре. — Я расхаживаю по наружным жестяным подоконникам и смотрю, не найдутся ли в городе дети, которые захотят побывать в Стране Между Светом и Тьмой. Может, ты хочешь?
— Я не могу нигде побывать, — ответил я, — ведь у меня болит нога.
Господин Лильонкваст подошел ко мне, взял меня за руку и сказал:
— Это не имеет ни малейшего значения. Ни малейшего значения в Стране Между Светом и Тьмой.
И мы вышли из комнаты прямо через окно, даже не отворив его. Очутившись на подоконнике, мы огляделись по сторонам. Весь Стокгольм тонул в сумерках, мягких, совершенно голубых сумерках. На улицах не видно было ни души.
— А теперь полетим! — предложил господин Лильонкваст.
И мы полетели. До самой башни церкви Святой Клары.
— Я только перекинусь словечком с петушком флюгерным на колокольне, — сказал господин Лильонкваст.
Но петушка флюгерного не оказалось.
— В сумерки он отправляется на прогулку, — объяснил господин Лильонкваст. — Он облетает на своих крыльях весь квартал вокруг церкви Святой Клары, чтобы посмотреть, не найдется ли там какой-нибудь ребенок, которому очень нужно попасть в Страну Между Светом и Тьмой. Летим дальше.
Мы приземлились в Крунубергском парке, где на деревьях росли карамельки — красные и желтые.
— Ешь! — стал угощать меня господин Лильонкваст.
Я так и сделал. Никогда в жизни не ел я таких вкусных карамелек.
— Может, тебе хочется поводить трамвай? — спросил господин Лильонкваст.
— Я не умею, — ответил я. — Да я никогда и не пытался.
— Это не имеет ни малейшего значения, — повторил господин Лильонкваст. — Ни малейшего значения в Стране Между Светом и Тьмой.
Мы полетели вниз на улицу Санкт-Эриксгатан и влезли на четвереньках в вагон с передней площадки. В трамвае людей не было, вернее, я думаю, там не было обыкновенных людей. Зато там сидела тьма-тьмущая удивительных старичков и старушек.
— Они все из народца Страны Сумерек, — сказал господин Лильонкваст.
В трамвае сидело и несколько детей. Я узнал девочку, которая училась в моей школе, классом младше меня, в те времена, когда я еще мог ходить. У неё, помнится, всегда было такое доброе лицо. Да и сейчас оно таким и осталось.
— Она уже давно бывает у нас, в Стране Между Светом и Тьмой, — объяснил господин Лильонкваст.
Я повел трамвай. Это оказалось совсем легко. Трамвай грохотал на рельсах так, что только в ушах свистело. Мы нигде не останавливались, потому что никому не надо было выходить. Все просто катались, потому что это было весело. И никто не собирался выходить на какой-нибудь определенной остановке. Мы переехали мост Вестербру, и тут трамвай спрыгнул с рельсов и нырнул в воду.
— Ой, что будет! — воскликнул я.
— Это не имеет ни малейшего значения, — сказал господин Лильонкваст. — Ни малейшего значения в Стране Между Светом и Тьмой.
По воде трамвай ехал, может, еще лучше,
