— Не надо! — громче взмолилась эльфийка и с новой силой завертела головой. Кинжал с хрустом вошел глубже. — Я сделаю все, что ты хочешь, но не надо! Пожалуйста, Асфи! Духами клянусь, я сделаю все, что ты хочешь!

Перед моим лицом вспыхнуло многоцветье принятой клятвы. От неожиданности я вскинула брови. И сразу крикнула:

— Не дергайся!

Стрекоза поняла приказ иначе и взвыла не своим голосом. Пришлось повторить громче:

— Не дергайся! Дай мне вытащить кинжал!

Она застыла не сразу, но застыла. Вся тряслась, вынуждая стискивать зубы и действовать аккуратнее, что замедляло процесс. Когда я справилась, склонилась к растрепанной эльфийке и поинтересовалась:

— А что ты скажешь мне о человеке, неверующем в справедливость духов?

— Я не трону его! — стуча зубами заверила она. — Не трону никого, кто тебе важен! Клянусь духами, Асфи, я не пойду против твоей воли!

Духи сложились между нами в очередной символ, принимая новую клятву.

— Отпустите ее.

Норкор отпрянул первым, поднося поочередно руки к носу. Поморщился и принялся ожесточенно вытирать их о мох под собой. Архаг отпихнул от себя девицу, брезгливо морщась. Она не устояла на ногах и мешком повалилась на землю. Ее штаны были мокрыми.

Сквозь несмолкающую ругань Норкора я услышала тихие уговоры Елрех. Она сидела над шан’ниэрдом и трясла его за плечо. Сразу за мной находился Гахсод. Как оказалось, он заступал путь Кейелу и Роми. Мелькнула глупая мысль, что они пытались остановить меня. Но я мигом отмела ее. Еще не настолько я сошла с ума, чтобы поверить, что они заступятся за ту, кто угрожал Кейелу расправой.

Что-то мешало шевелить пальцем свободно, и я посмотрела на него. Лоскут чужой кожи прилип к нему. Я тряхнула рукой, но из-за густого слоя крови, он даже не пошевелился. Пришлось пачкать и руку, в которой был зажат кинжал. Я поморщилась. Нужно снова идти к озеру и отмываться.

Раздался слабый голос дружка Стрекозы:

— Тиэлин. — Он приподнялся на локтях. На его шее темнели синяки. Глаза расширялись по мере того, как он разглядывал эльфийку, лежащую на боку, дрожащую и беззвучно плачущую. Длинное ухо держалось на месте, но именно оттуда ручьем текла кровь по виску на лицо. Заливала глаза, белка в которых нельзя было разглядеть. — Тиэлин!

Тиэлин…

Я повторила это имя про себя, и оно напомнило мне другое. Тиналь.

Что-то резко изменилось в моем настроении. Вновь подорвалась уверенность, вспыхнула злость, но не к эльфийке. Я не смогла разобраться, что конкретно меня злит. Отступила, хмурясь и рассматривая молчаливых существ. Они все чего-то ждали, глядя на меня. Чего?

Единственные, кто был занят не мной — Елрех, уже копошащаяся в сумках, Стрекоза, не видящая никого вокруг, и шан’ниэрд. Он, продолжая говорить на мелодичном языке, быстро пополз к возлюбленной. Приподнял ее с земли и прижал к себе спиной, опасаясь трогать рану под ключицей. На меня он не смотрел. Но я помнила… Помнила его ярость, его способность убивать.

Я растерла большим пальцем на ладони кровь, густеющую с каждой секундой, и услышала собственный голос в голове: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста»… Пережитое унижение и страх в прошлом теперь вызвали недоумение и отвращение. Вот этот шан’ниэрд, перед которым я опускалась на колени, теперь сам ползает на четвереньках и рыдает. Кого я боялась?

Не понимая, что хотят мужчины, пронизывающие меня различными взглядами, я развернулась и ушла. С ними и их ожиданиями разберусь позже.

Возле берега пахнуло тиной, сыростью и свежестью. Прохлада остудила лицо. Озеро серебрилось и мерцало мелкой рябью. Звезды тонули в нем. Близость воды успокаивала. Я прошла по бревну чуть дальше от берега и присела на корточки. Быстро смыла кровь с рук и решила умыться. С первой пригоршней воды, накатило наслаждение, но оно легко прерывалось обдумыванием завтрашнего пути. Подвернувшейся ситуацией хотелось воспользоваться максимально эффективно, поэтому решение по реорганизации нашей компании нужно было принять в ближайшее время.

Желудок заурчал, напоминая, что я еще не ужинала. Да и не спала толком. И все это раздражало и подгоняло быстрее все обдумать.

Потянувшись за следующей пригоршней воды, я замерла. В темной глади озера отражалась я, но другая. Луна посеребрила волосы, а рябь исказила черты лица, делая меня какой-то напуганной и нерешительной. Я вдруг вспомнила, что когда я действительно была такой, и именно это все в основном и привело к тому, что сегодня у меня не осталось ничего. Улыбка растянулась сама по себе, захотелось посмеяться над собой. Я склонилась ниже к отражению и, желая сбросить хоть немного злости в воздух, с ненавистью прошептала:

— Ты все уничтожила.

На берегу раздался хруст. Я мигом встала и всмотрелась в темноту. Кое-как вытертый кинжал покоился в ножнах, но я не собиралась в ближайшее время пользоваться им. При настоящей опасности лучше призвать Ксанджей, а показательных порок на сегодня больше не планировалось.

Вскоре на тропинку вышел Кейел. Белая рубаха отсвечивала серебром, знакомая походка была резкой, даже несколько неуклюжей. Что еще случилось? Я ведь только отошла…

Перепрыгнув с бревна на берег, я спросила:

— Все хорошо?

— Хорошо? — тихо переспросил Кейел и замолчал.

Луна осветила изумленное лицо, но очень скоро изумление исказилось гневом.

— Зачем ты это сделала?

Я нахмурилась, чувствуя охватившую меня растерянность.

— Что сделала?

— Это! — прошипел, кивнув в сторону лагеря. Волосы выбились из-за ушей, и он быстрым жестом заправил их обратно.

Я молчала, глядя на него, и не зная, что отвечать. Было столько причин, и все они были такими очевидными и логичными. Разве он сам этого не понимает?

Кажется, он не выдержал моего молчания. Указал в сторону лагеря и выплюнул:

— Ты изувечила ее! Мучила ее! Ты…

— Остепенила ее, — подсказала я.

Он резко замер. Даже дышать перестал. Я смотрела ему в глаза и отчетливо видела непонимание. Почему?

Я не ошиблась! Не сейчас! Сейчас я не ошиблась!

Глубоко вдохнула и попыталась донести до него простую истину:

— Кейел, она угрожала тебе. Мне нужно было как-то повлиять…

— Поговори с ней! — перебил он. — Тебе нужно было просто поговорить с ней!

Как он себе это представляет? В который раз мне нужно было предупреждать ее, если она не поняла ни одного предупреждения? Кажется, он и сам понимал, что говорит глупость, иначе почему схватился за голову?

— Чудовище, — едва слышно произнес он, и я застыла с едва зародившейся улыбкой на лице. — Какое же она чудовище.

О ком он говорит? Я потерла лоб, стараясь разобраться, но единственная связь, которая возникала, никак не укладывалась в голове. Я защищала его, защищала себя, защищала всех нас от агрессии разбойницы… Может, он все же называет чудовищем Стрекозу? Это было бы логично, если бы только он не пришел с претензиями ко мне.