Командующий Дальневосточной армией не слишком верил в способность своих войск противостоять японцам. Беда была в том, что красноармейцы воевать не очень-то умели. В итоговом приказе Ворошилова об этом говорилось вполне откровенно: «Виновниками в этих крупнейших недочетах и в понесенных нами в сравнительно небольшом боевом столкновении чрезмерных потерях являются командиры, комиссары и начальники всех степеней Дальневосточного Краснознаменного фронта и, в первую очередь, командующий Дальневосточным Краснознаменным фронтом маршал Блюхер. Вместо того чтобы честно отдать все свои силы делу ликвидации вредительства и боевой подготовки Дальневосточного Краснознаменного фронта и правдиво информировать партию и Главный Военный Совет о недочетах в жизни войск фронта, тов. Блюхер систематически из года в год прикрывал свою заведомо плохую работу и бездеятельность донесениями об успехах, росте боевой подготовки фронта и общем благополучном его состоянии».

29 июля японцы атаковали соседнюю с Заозерной высоту Безымянная на советской территории, убив пятерых пограничников. Подошедшая рота Красной армии заставила их отступить. 31 июля японские войска заняли Заозерную и Безымянную, вытеснив оттуда советские пограничные посты. Атаки частей Особой Дальневосточной армии на захваченные японцами высоты начались только 2 августа, когда противник уже успел окопаться и оборудовать огневые позиции. В промедлении обвинили Блюхера.

1 августа 1938 года состоялся неприятный разговор по прямому проводу Сталина, Молотова и Ворошилова с Блюхером. Сталин возмущался: «– Скажите-ка, Блюхер, почему приказ наркома обороны о бомбардировке авиацией всей нашей территории, занятой японцами, включая высоту Заозерную, не выполняется?»

«Докладываю, – отвечал Блюхер. – Авиация готова к вылету. Задерживается вылет по неблагоприятной метеорологической обстановке. Сию минуту Рычагову (командующему ВВС Дальневосточного фронта. – Авт.) приказал, не считаясь ни с чем, поднять авиацию в воздух и атаковать… Авиация сейчас поднимается в воздух, но боюсь, что в этой бомбардировке мы, видимо, неизбежно заденем как свои части, так и корейские поселки».

Блюхеру ничего не оставалось, как, скрепя сердце, отрапортовать: «Авиации приказано подняться, и первая группа поднимется в воздух в одиннадцать двадцать – истребители. Рычагов обещает в 14 часов иметь авиацию атакующей».

Начатое 2 августа советское наступление захлебнулось. Артиллерист С. Шаронов вспоминал: «К началу боев я служил командиром орудия противотанковой батареи. Мы были приданы 7-й роте 3-го батальона 120-го стрелкового полка. Правда, пушки по прямому назначению не использовались – японцы танков не применяли. Наша дивизия наступала с юга в направлении сопок Пулеметной и Заозерной в узком коридоре (в некоторых местах ширина его не превышала 200 метров) между озером и границей. Большая сложность была в том, что стрелять через границу и переходить ее категорически запрещалось. Плотность в этом коридоре была страшной, бойцы шли вал за валом. Я это со своей позиции хорошо видел… Очень много там полегло. Из нашей роты, например, в живых осталось 17 человек…»

Сталин рассчитывал на быструю и бескровную победу. Поэтому Красной армии было приказано за пределами Заозерной границу не переходить. Но мини-блицкриг не удался. Японцы, чувствуя себя победителями, предложили урегулировать спор миром и вернуться к позициям, которые стороны занимали на утро 11 июля. Эти предложения 4 августа Сигемицу передал Литвинову. Однако советский нарком заявил: «Под восстановлением положения я имел в виду положение, существовавшее до 29 июля, т. е. до той даты, когда японские войска перешли границу и начали занимать высоты Безымянная и Заозерная».

На следующий день Ворошилов направил Блюхеру и его начальнику штаба Г. М. Штерну директиву, где разрешил при атаке на Заозерную использовать обход с флангов через линию государственной границы. Руководство операции теперь поручалось Штерну. Уже после того как бои закончились, Штерн, чтобы оправдать большие потери, писал в «Правде»: «Возможность… вообще какого бы то ни было маневра для частей Красной армии полностью отсутствовала… Атаковать можно было только… прямо в лоб японским позициям…» О разрешении вторгнуться для обхода неприятельских позиций на маньчжурскую территорию он, естественно, умолчал.

8 августа «Известия» опубликовали сообщение штаба 1-й (Приморской) армии: «Советские части… очистили нашу территорию от остатков японских войск, заняв прочно наши пограничные пункты». Через два дня появилось столь же фантастическое коммюнике: «9 августа японские войска вновь предприняли ряд атак на высоту Заозерную, занимаемую нашими войсками. Японские войска были отброшены с большими для них потерями…» Но военных опровергали чекисты в секретных рапортах. 14 августа лейтенант госбезопасности Чуличков докладывал: «Фактически высота Заозерная была взята не полностью, а только юго-восточные скаты… гребень северной части высоты и северо-восточные скаты ее – находились в руках японцев… Японцы находились на северной части гребня Заозерной с 6 августа по 13 августа и занимали командные точки высоты…» Выводы чекистов были полностью подтверждены совместной советско-японской комиссией, побывавшей на Заозерной утром 12-го, на следующий день после заключения перемирия. Входившие в состав комиссии военные и дипломаты констатировали, что «ввиду особого создавшегося положения в северной части гребня высоты Заозерная, которое выражается в чрезмерном сближении – до пяти метров – частей обеих сторон», необходимо прийти к следующему соглашению: «…С 20 часов 12 августа как главные силы японской армии, так и главные силы Красной армии в северной части гребня высоты Заозерная отвести назад на расстояние не ближе 80 метров от гребня…» Фактически стороны вернулись к положению на 11 августа, оставив гребень сопки в качестве своеобразной нейтральной зоны. Японцы без всяких споров очистили советские сопки Безымянная и Пулеметная, на удержание которых за собой и не претендовали.

Над сопкой Заозерной (район оз. Хасан) реет советский флаг

Советские потери, по официальным данным, опубликованным только в 1993 году, составили 792 человека убитыми и 2752 ранеными, японские соответственно – 525 и 913, т. е. в 2–3 раза меньше. В приказе Ворошилова по итогам хасанских боев справедливо отмечалось: «Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказалась на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь)…» О том же говорили и на совещании командного и политического состава Посьетского погранотряда, причем применительно не только к пограничникам, но и к полевым войскам Красной армии.

Согласно записям присутствовавшего на совещании бригадного комиссара К. Ф. Телегина, основными причинами неудач стало то, что войска «растянулись по фронту, а во время боя сгруппировались на необорудованных позициях… Связь только телефонная, после потери ее много израсходовали живой силы… Не было увязки между подразделениями, даже стреляли по своим танкам… Военком 40-й стрелковой дивизии боялся взять на себя ответственность за мобилизацию плавединиц для подброски грузов на фронт („а если сорву путину?“)… Округ прислал гранаты Ф-1, а пользоваться ими не могли… Вначале полевые части работали без кода… Полевые части от Новой деревни до Заозерной побросали ранцы, пулеметы… Пренебрегали штыковым боем… Боевой подготовкой не занимались, потому что превратились в хозяйственных командиров… Сено, дрова, овощи заготавливаем, строительство ведем, белье стираем…»