Близилось время обеда. Начался дождь. Тесса и Памела доложили, что им ничего не удалось найти, и ушли, высказав множество добрых пожеланий и надежд на скорую встречу. Эмиль сообщил Беллами, что проголодался, и они отправились обедать. Вскоре Джереми, заехав за Конни и мальчиками на своей машине, предложил подвезти домой и Кору, и она с удовольствием приняла его предложение. Также случайно заехала мисс Фитцгерберт, привезя Мой в подарок небольшой холст. Клемент поинтересовался, где продают холсты, она рассказала ему и ушла, весьма озадаченная сложившейся в доме ситуацией. Клемент и Луиза, полагая, что, кроме них и Мой, в доме никого не осталось, неожиданно обнаружили в Птичнике Харви. Луиза предложила ему остаться на обед, но он сказал, что ему надо идти, но он вернется позже. Луиза накрыла на стол. Клемент за руку привел Мой вниз, чтобы показать принесенный мисс Фитцгерберт маленький холст, стоявший пока в комнате Сефтон. Мой сильно разволновалась. Клемент взял холст и поставил его на ступеньки. Он мягко попытался отвести Мой на кухню, но она вырвалась из его рук, глянув на него как дикарка. Луиза приготовила сэндвичи. Мой взяла один из них и убежала к себе наверх, захватив по пути холст. Лежащие на кухонном столе сэндвичи на краткий миг вернули обоим присутствующим ощущение реальности и разумного спокойствия. Луиза съела один. Клемент подкрепился более основательно. Обед проходил в молчании. Луиза заварила чай. Зазвонил телефон, но оказалось, что это всего лишь Эмиль, решивший извиниться за то, что увел Беллами, и интересовавшийся, нет ли новостей. Клемент открыл банку привезенного Кеннетом Ратбоуном австралийского пива, но так и не выпил его, запоздало решив на всякий случай воздержаться от алкоголя. Распахнув входную дверь, он вдохнул морозный туманный воздух и понаблюдал за проезжавшими мимо машинами. Закрыв дверь, Клемент вдруг осознал, что неодобрительно бурчит что-то себе под нос. Вернувшись на кухню, он сполоснул две тарелки. Чай, от которого он отказался, уже остыл. Стоя около раковины, Клемент тихо охал. Его вдруг накрыло колючее и муторное, как морозный туман, чувство одиночества. Что бы там ни случилось, но жизнь, похоже, готовила ему грандиозный финал. Он тихо поднялся по лестнице и постучал в дверь Луизы.

— Заходи.

Шторы были задернуты. Не сняв даже покрывала с кровати, она лежала на спине прямо в одежде, напряженно вытянувшись и прижав к бокам руки.

— Есть новости?

— Нет.

— Открой, пожалуйста, шторы.

— Надеюсь, ты немного поспала.

— Возможно. Хотя сном я бы это не назвала.

— Не хочешь ли взбодриться? Я приготовлю чай.

— Пока не надо, немного позже. Сефтон не вернулась?

— Нет.

— А где Мой?

— В своей комнате, я полагаю. Хочешь, я схожу проверю?

— Не надо пока. Побудь здесь со мной, Клемент. У меня такое чувство, будто мир сошел с ума. Утром у нас толпилось столько людей, что дом стал похож на театр, где мы разыгрываем массовую сцену некой драмы… или комедии… и все приходят взглянуть на нас, точно любопытствующие зрители, им интересно, их глаза алчно сверкают. Тесса с ее приятельницей с удовольствием разворошили комнату Алеф, я слышала, как они смеялись.

— Большинство из них наши старые друзья, и они действительно встревожены, нам повезло, что у нас есть друзья.

Прозвучал входной звонок. Луиза начала подниматься. Клемент вышел на лестницу. Перепрыгивая через две ступеньки, он сбежал вниз и открыл дверь. Пришел Харви.

— Алеф еще не вернулась?

— Нет, и никаких новостей. Я полагаю, ты тоже не узнал ничего нового?

— Нет. А Сефтон дома?

— Нет. Заходи. Луиза отдыхает. Мой в своей комнате.

— Я посижу на кухне. Не беспокойтесь обо мне.

Клемент взбежал обратно по лестнице. Луиза вышла из комнаты и слышала их разговор.

— Да, это Харви, бедный славный мальчик, я рада, что он пришел.

— Луиза, давай посидим в Птичнике. Сейчас мы с Харви заварим чай и принесем туда.

— Нет, я спущусь в кухню.

— Ну отдохни хоть немного в Птичнике, доставь мне удовольствие.

— Ладно. Где Мой?

— У себя наверху.

— Я загляну к ней. Нет, лучше ты пойди и поговори с ней. Мне надо переодеться. Потом я приду в Птичник. Пожалуйста, зажги свет, уже темнеет. Какой же странной и ужасной стала вся наша жизнь. Наш дом напоминает погруженную в наркотическое спокойствие психиатрическую лечебницу. Это действительно похоже на начало безумия. Все переменилось, абсолютно все.

Луиза была в своем обычном светло-коричневом повседневном платье. Когда она начала расстегивать его, Клемент вышел из комнаты. Он тихо поднялся по лестнице и постучал в комнату Мой. Ответа не последовало. Он медленно открыл дверь. Внутри было темно. Он разглядел сидящую на кровати девочку. Она глянула в его сторону, склонила голову набок, ее глаза блеснули, как у затравленного зверька.

— Может быть, принести тебе чаю? — произнес Клемент медленно и озабоченно, словно разговаривая с больным ребенком или глубоким стариком. — Или ты хочешь спуститься на кухню? Как ты себя чувствуешь?

Мой медленно качнула головой и пробормотала:

— Все нормально.

Клемент подыскивал какие-то ободряющие слова, но в итоге, запинаясь, сказал:

— Ну да ладно, хорошо… извини.

Он закрыл дверь и включил свет на лестнице.

«Конечно, она огорчена из-за Алеф, — подумал Клемент. — Но боже мой, когда же закончится ее детская влюбленность и мы с ней станем просто друзьями? Мне следовало послать к ней Харви, по крайней мере, пристроил бы его хоть к какому-то делу! Ох, как было бы хорошо, если бы объявилась Алеф и вернула нам способность соображать! Мне не верится, что с ней что-то случилось, по-моему, это просто какая-то дурацкая дикая шутка, причем совершенно незатейливая, и она вернется уже завтра».

Зайдя в Птичник, Клемент включил там все светильники. Потом двинулся дальше, зажег свет в прихожей и в комнате Сефтон, где увидел сидевшего в темноте Харви.

— Сегодня жутко холодно, — заметил Клемент, и Харви кивнул.

Когда Клемент поднялся в Птичник с чайным подносом, Луиза уже переоделась в светлое шерстяное платье с красными и черными полосками. Клементу пришло в голову, что даже во время трагедии у женщин возникает желание переодеться. Но с чего он вдруг подумал о трагедии? Целый день он провел, оберегая Луизу, именно оберегая ее. Почему же он с завидным упорством отгонял мысль о том, что с Алеф могло случиться ужасное несчастье, что она могла, потеряв память, лежать в больнице, что ее могли изнасиловать, похитить, утопить или покалечить в темном закоулке, как в случае с Лукасом? Вернее, как в случае с Питером. Клемент принес в Птичник поднос, старательно разместив на нем тарелки с бутербродами и кексами, чашки с блюдцами, ножи, ложки, сахарницу, молочник и чайник. Луиза сидела на диване. Он поставил поднос рядом с ней и подтащил стул для себя.