– Кто это, товарищ генерал-лейтенант?

– Здесь лежат наши испытатели. Те, кого мы еще надеемся вытащить. Пройдите дальше. Я вас подожду здесь.

Я шел по коридору, читая таблички на дверях. «Старший лейтенант Рюмин Игорь Петрович», «Майор Тахиев Ильяс Анварович». Всего таких табличек было девять. У последней из них я остановился. «Старший лейтенант Травников Виктор Александрович». Травников? Я повернулся и подошел к Яковлеву.

– Там, в конце коридора. Старший лейтенант Травников, это…

– Да. Это его внук. Теперь вы понимаете, почему он находится в таком подавленном состоянии?

– Так что же, последний из испытателей…

– Да. Академик не мог рисковать.

– И поэтому отправил своего внука?

– А как бы вы поступили на его месте?

– Не знаю. У меня нет ответа. А как давно здесь лежит первый?

– Семь лет.

– И что же вы собираетесь делать?

– Все, что могли, мы уже сделали. Ваше появление было для нас последней надеждой. Видимо, мы что-то не учли в наших расчетах. Травникова надеялись вернуть уже через неделю. Однако не получилось. Вот так, Александр Сергеевич. Теперь вы знаете все.

– И что же я должен делать в данном случае?

– А вот на этот вопрос ответа нет уже у меня.

Мы вышли на улицу и зашагали по тропинке назад. Подойдя к дому, где находился его кабинет, генерал повернулся ко мне:

– Я еще останусь здесь, поработаю. Вы можете возвращаться назад. До свидания.

– До свидания, товарищ генерал-лейтенант.

Смеркалось. Я сидел на лавочке и смотрел на потухающее небо. Сзади чуть скрипнул песок, по дорожке подходил Антон.

– Не помешаю?

– Садись.

Он присел рядом. В его кармане что-то забормотала рация. Он прислушался, коротко ответил: «Понял». Я посмотрел на него.

– Ты Травникова знал?

– Младшего? Знал. Он у нас в отделе раньше работал.

– Давно?

– Сразу после училища пришел. Это уже потом его в группу испытателей перевели. Всего год назад.

– Скажи, Антон, вот это место… «госпиталь», это что, действительно госпиталь?

– Да. Точнее, теперь это только его часть. Та, где проходят реабилитацию испытатели. Первые попытки «выхода» были сделаны именно там.

– «Выход»? Что это?

– Так у нас называют попытку заброса.

– Надо же… никогда бы не подумал. А ты-то откуда все это знаешь?

– Так у нас основная работа – обеспечение безопасности персонала и испытателей. Вот и ездим повсюду.

– Странно, на первый взгляд, этот ваш «госпиталь» – обычный профилакторий. Ни сооружений тебе серьезных, ни охраны… Даже кабинет у генерала какой-то весь из себя устарелый.

– А что, надо по периметру танковый полк разместить? И вышки пулеметные поставить? Там в охране почти батальон сидит, просто их не видно. Вся территория контролируется техникой. Вы один, без генерала, и десяти шагов бы не прошли. А кабинет… это кабинет первого начальника Управления. Он почти всегда такой был, его никто не трогает. По традиции, перед «выходом» испытателя инструктирует лично начальник Управления. В этом самом кабинете. Он раньше другим был, с приемной, но здание перестроили, вот и увеличили кабинет за ее счет. С той поры так и стоит.

– Традиции, говоришь? И какие они еще тут есть?

– Разные. У каждой службы своя имеется.

– И что, руководство этому не препятствует?

– Нет. Даже негласно одобряет. Считается, что они способствуют укреплению коллектива.

– Везде бы так…

– Да, неплохо было бы.

Мы еще посидели около получаса. Потом в кармане у Антона снова забормотала рация, и он, извинившись, поднялся со скамейки и ушел куда-то в темноту. Следом за ним ушел и я.

Войдя в дом, подошел к шкафу и на ощупь отыскал там начатую бутылку коньяка. Плеснул в рюмку и сел у камина.

Ну, что, везунчик, пришло время отдавать долги? С какого это бы рожна? Я им тут что, на шею вешался? Изо всех переделок сам вылез, да еще и с прибытком для Управления. Так? Так. Могу их сейчас послать? Да запросто. Приказа такого мне никто не отдаст, да и не смогут без моего желания что-либо сделать. Академик это прямо сказал. И чем все это мне грозит? Выпрут на пенсию? Три раза «ха». Можно подумать, что я там с голоду подохну. Да и не станут они это делать, им тоже обратного хода нет. Автокатастрофу организуют? А зачем? По злобе, что ли? Нет, не те тут люди собрались. А что они тогда сделают? Воображение услужливо нарисовало мне еще несколько дверей с соответствующими табличками. Да, вот это они могут запросто. Собственно говоря, другого выхода у них нет. Так что делать-то будем?

Отыскав в кармане телефон, я нажал на нем нужную клавишу. Гудок, еще один…

– Слушаю?

– Товарищ генерал-лейтенант?

– А кого вы тут ожидали найти? В половине третьего ночи?

– Извините, товарищ генерал-лейтенант, просто дело важное.

– Излагайте.

– У меня нет телефона Александра Яковлевича, я хотел ему позвонить.

– На предмет?

– Я согласен на «выход».

Голос Яковлева дрогнул.

– Вы серьезно?! В вашем-то возрасте?

– Как давно я вернулся? Уже постареть успел?

– Нет, но… Я ему перезвоню, утром он будет у вас!

– Хорошо. Дождусь утра.

– Да, конечно! Мы будем оба.

– До свидания, товарищ генерал-лейтенант. Извините за поздний звонок и спокойной вам ночи.

– И вам тоже! И… спасибо, Александр Сергеевич!

– Не за что пока.

Я положил трубку, поставил на стол нетронутый коньяк. Голова теперь должна быть свежей…

Наш кортеж зарулил на уже знакомую площадку в «госпитале». Невидимая, как и прежде, охрана закрыла ворота. На площадке уже стояли два автомобиля. Генеральская «Волга» и черный «Шевроле»-фургон. Я уже видел такие в Москве – эдакий кабинет на колесах.

Генерал ждал нас на площадке, прохаживаясь перед машинами. Сегодня он был в военной форме с немаленьким иконостасом наград на груди. Однако же! Я понимал, конечно, что он дядя заслуженный. Но чтобы вот настолько…

– Добрый день, Александр Сергеевич!

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!

– Как самочувствие?

– Да нормально все, жив-здоров, чего и вам желаю. А это кто пожаловал? – показал я на черный фургон.

– Травников приехал. Чувствует он себя неважно, вот с ним врачи и путешествуют повсюду.