– Она показалась вам человеком, склонным к самоубийству?

– По одной встрече трудно судить. Особенно в такой ситуации. Она уж точно была очень расстроена. И сердита.

– Сердиться она любила, – сказала Силва. – По крайней мере, по рассказам Дуэйна. Конечно, я тоже ее знала. В командах все всегда знают, кто у кого партнер. И как по мне, то она совсем не была похожа на самоубийцу.

– Но ведь ее муж умер, и она узнала, что он изменял ей, – напомнил я.

– Она скорее бы захотела убить меня после такого известия, – сказала Силва. – Вот в это я как раз верю полностью. Тут ничего удивительного.

– Мисс Силва?

– Зовите меня «Ким». Все-таки вы в моем личном пространстве. А это значит, что можно просто по имени.

– Хорошо, Ким. Мне кажется, вы что-то хотите мне сказать, и все указывает на то, что лучше сделать это прямо сейчас.

Она остановилась и посмотрела мне в лицо:

– Во-первых, это вы рассказали прессе о нашем романе с Дуэйном? Только, пожалуйста, не лгите.

– Нет, не я.

Силва протянула мне руку с оттопыренным мизинцем:

– Клянитесь на мизинцах.

– Вы серьезно? – невольно улыбнулся я.

– Серьезно, Крис. Ведь это ничего, если я буду звать вас «Крис»?

– Я же называю вас «Ким», так что будет справедливо.

– Крис, прямо сейчас мое тело лежит в какой-то гребаной больнице. С пулевым ранением. И пока я мило болтаю тут с вами на пляже, мне больше всего хочется заорать, побежать куда-нибудь без оглядки и никогда не останавливаться.

– Пляж рано или поздно закончится, – заметил я.

– Это остров.

– Тоже верно.

Она тряхнула рукой:

– Я прошу вас поклясться на мизинцах, потому что я ранена, мужчина, которого я любила, мертв, и его жена тоже, я устала, и я не знаю, кому верить, но очень хочу поверить хоть кому-нибудь. Я хочу, чтобы вы стали этим человеком, Крис. Мне необходимо, чтобы это были вы.

Я сцепил свой мизинец с ее мизинцем.

– Клянусь на мизинцах, – сказал я, – что никогда не рассказывал о вас прессе. И вообще никому не рассказывал. Только своему напарнику. А она скорее столкнула бы репортера в лестничный пролет, чем стала говорить с ним.

– Как-то деспотично звучит.

– Нет, просто она слегка неуравновешенная. Репортеры – не единственные в списке тех, кто ее раздражает.

– Я шантажировала лигу, – призналась Силва.

– Как?

– Это сложно.

– Тогда расскажите как можно проще.

– Лигу основали плохие люди, и они хотят учредить новые зарубежные лиги, чтобы через них отмывать хренову тучу денег.

– У вас есть доказательства? – спросил я.

– Полно.

– Как вы их добыли?

– У меня есть один фанат в Санкт-Петербурге, который обожает проникать в секретные документы. Он предложил обменять их на какие-нибудь сувениры с моим автографом.

– Но вы его не просили.

– Да мне и в голову не пришло. Но когда они ко мне попали, я поняла, как их можно использовать.

– Ваш контракт.

– Что? Нет, – усмехнулась она. – Его я сама заработала. Не знаю, заметили ли вы, но в прошлом сезоне «Бэйз» попали на чемпионат только благодаря мне.

– Да, слышал, – улыбнулся я. – Но тогда что?

– Место для Дуэйна в одной из иностранных лиг.

– Я думал, что он хотел перейти в какую-нибудь новую команду СХЛ, но здесь, в США.

Она покачала головой:

– Да, хотел, но он никогда бы не стал ведущим игроком СХЛ. Я любила его, но я также играла с ним каждую неделю и каждый день тренировалась. Он недотягивал до этого уровня. По крайней мере, в Штатах. Но он мог стать звездой где-нибудь в Европе или Азии. Мог бы помогать лиге развивать местные таланты сначала как игрок, потом как менеджер. Он бы получил все, чего желал. Это сделало бы его счастливым. И тогда мы были бы счастливы.

– Можно задать неделикатный вопрос? – спросил я.

– Какой?

– Разве вы не могли просто попросить? Вы ведь одна из крупнейших спортивных звезд. Неужели они не захотели бы порадовать вас? И вы были бы далеко не первой знаменитостью, совершавшей выгодную сделку ради любимого человека.

– Я просила. И мне было сказано, что так дела не делаются. Я попросила еще раз, и мне дали понять, что больше просить не надо. Тогда я сказала: что ж, прекрасно – и сообщила им, что располагаю некими рычагами воздействия, и, если они не хотят, чтобы я их применила, им лучше сделать то, о чем я прошу.

– Полагаю, ваша угроза не подействовала.

– Вы правы, – улыбнулась Силва. – Зато после этого я поднялась на новую ступень. Если раньше я общалась только с Пеной и Крайсбергом, то есть с владельцем и тренером, то после того разговора начала иметь дело с Алексом Кауфманом.

– Почему Кауфман? – спросил я.

– Потому что именно он отвечал в лиге за создание иностранных команд. А еще потому, что он лучше всех умел продвигать трудные сделки и договариваться с несговорчивыми партнерами. Ну, вы понимаете. Одним словом, жулик.

– И он согласился осуществить ваш план? – спросил я.

– Мы пока только обсуждали его.

– А потом умер Дуэйн.

– Да. И следом за ним – Алекс. А потом вы нашли квартиру и наши трилы, после чего я оказалась замешанной в эту историю. Тогда Медина и посоветовал мне поговорить с вами, с условием, что в комнате будут присутствовать он и Пена. Хотел удостовериться, что я не буду говорить с вами об иностранных лигах.

– Медина знал, что вы шантажировали СХЛ.

– Конечно, он же главный юрист.

– И он также знал о планах отмывки денег через иностранные лиги.

Силва посмотрела на меня.

– Он же главный юрист, – повторила она.

– Зачастую очень многое в организации может происходить и без ведома начальства, – заметил я. – По крайней мере, без его прямого участия.

– Да бросьте. Если уж он знал о моей угрозе, то и обо всем остальном наверняка тоже.

– Медина не хотел, чтобы вы рассказали мне об иностранных лигах. Но вы рассказываете. Причем без присутствия адвоката, что с юридической точки зрения не слишком разумно. Я считаю своим долгом предупредить вас, потому что мы поклялись на мизинцах.

– Спасибо. – Силва наклонилась и подняла с песка раковину, изучала ее несколько секунд, а потом положила обратно. – Дуэйн мертв. Марла мертва. Алекс Кауфман тоже, хотя я совершенно не понимаю почему. Я пока жива, но меня точно хотят убить, – это ясно как божий день. Поэтому новости о нас с Дуэйном сразу же просочились в прессу. Чтобы дать Марле повод выстрелить в меня. Я ведь хаден, Крис. Мне трудно убегать и прятаться. Обвинения за шантаж в такой ситуации пугают меня меньше всего.