Так прошло еще несколько лет. Мы с Зевом жили так же счастливо, как в первый год после свадьбы. Мне хотелось верить, что война заставила русских думать о более серьезных вещах, чем наследники князя Иванова, и почти забыла об агентах Кремля.

Весной 1950 года мы с Зевом решили попутешествовать по Европе. Мы побывали в Лондоне, Париже, Риме. Оксфорд оказался совсем не таким, как я его запомнила по детским годам. Из всей старинной застройки нетронутыми остались лишь здания университета. Но я все-таки разыскала наш старый дом: профессор, который жил в нашей квартире, любезно согласился впустить нас. К моей великой радости, почти все осталось здесь по-старому—даже любимый папин стул стоял на том же месте. Когда я рассказала профессору, как папа, сидя на этом стуле, сажал меня к себе на колени, он улыбнулся и сказал, что стул по праву принадлежит мне. Я отвезла этот стул в Америку. Это ведь единственное, что напоминает мне об отце: могила его – в России, дом давно принадлежит другим людям, никаких других вещей не осталось. Вот и появился в нашем доме совершенно неожиданно этот стул как напоминание о давно ушедших временах…

Мы возвратились в Калифорнию в отличном настроении. Зев хорошо отдохнул, к нему вернулись творческие силы. В годы войны, когда стало известно об ужасах концлагерей, он стал переводить крупные суммы на помощь жертвам фашизма, активно участвовал в деятельности различных международных гуманитарных организаций. Теперь он решил возвратиться к занятиям кинобизнесом. Он собирался вернуться к руководству студией «Мэджик».

Едва мы успели вступить на порог дома, раздался телефонный звонок. Я сняла трубку.

– Матушка, – послышался голос в трубке. – Здравствуй, это я, Азали. – Впервые за двенадцать лет она назвала себя этим именем, и мне стало не по себе: я предчувствовала беду.

Мы сразу же поехали к ней. Азали сидела на диване, поджав ноги и сжимая в руках носовой платок. Она была бледна и, судя по всему, чем-то страшно испугана.

Она посмотрела на Зева с таким видом, словно это был призрак.

– Странно, – проговорила она, – ты ведь совсем не похож на больного.

– Конечно, – отвечал Зев. – Я ведь совершенно здоров. Скажу больше: никогда в жизни я еще не чувствовал себя так хорошо, как сейчас.

– Слава Богу! – с облегчением вздохнула Азали. – После всего, что наговорил Джеки, я боялась, что ты при смерти.

Зев сел на диван возле нее и, обняв Азали за плечи, спросил:

– Ну, и что же он такое наговорил?

– Что ты давно состарился, что твое время давно прошло, что давно пора в корне перестроить «Мэджик». Он говорил, что ты сильно сдал за последние месяцы, что у тебя какая-то загадочная болезнь, о которой никто не хочет говорить. Я подслушала этот разговор во время игры в покер, несколько недель тому назад. Это была не совсем обычная партия в покер – были приглашены солидные люди… денежные люди… – Азали смотрела на Зева, выглядевшего в этот миг помолодевшим лет на двадцать, и на лице ее отразился ужас. – Я поняла, что ему нужно, поняла, зачем он всем говорит, что ты болен… Он хочет прибрать к рукам «Мэджик»!

По Голливуду пронесся слух, что С. 3. Эбрамс неизлечимо болен. Надо сказать, что у него хватало врагов: честность и бескомпромиссность Зева многим действовала на нервы – и вот теперь все они с нетерпением ждали, когда же ему станет совсем плохо, чтобы наброситься на ослабевшего противника и вырвать у него добычу Джеки повел нечестную игру. К тому времени в активе студии «Мэджик» было несколько миллионов долларов, но когда шли съемки, приходилось иногда занимать довольно крупные суммы. За последние несколько лет Джеки полностью взял под контроль финансы компании. Он стал по собственному усмотрению выбирать банки, в которых брал ссуды на съемки фильмов. Ему удалось подружиться с одним молодым банкиром по имени Алан Рэкмен, который всегда с готовностью давал ему необходимые деньги.

Джеки сказал Зеву, что «Мэджик» оказался в тяжелом положении. Годовые доходы упали на шестьдесят процентов, но самое страшное было не это: в бухгалтерии сказали, что куда-то пропали огромные суммы денег – они нигде не были учтены. Джеки сказал Зеву, что его возвращение как нельзя более кстати – с ним давно хотели поговорить в бухгалтерии. Когда же Зев с гневом спросил, как понимать разговоры о его «болезни», Джеки как ни в чем не бывало ответил, что просто-напросто повторил то, что у всего Голливуда на слуху, об этом писали даже в «Дейли Верайети» – он показал газету с заметкой: «С. 3. Эбрамс срочно уехал на лечение в Европу. Директор студии «Мэджик» страдает какой-то загадочной болезнью – некоторые врачи полагают, что у него опухоль мозга. Судя по всему, именно этот недуг стал причиной того, что в последние годы мистер Эбрамс фактически отошел от управления делами основанной им компании».

Далее в статье говорилось, что в последние годы «Мэджик» переживает тяжелый кризис – студия до сих пор не может найти достойную замену безвременно погибшему Дику Неверну. Но, несмотря на слухи о затруднительном финансовом положении, молодой менеджер студии Джеки Джером недавно заявил, что на ближайшее время запланирована съемка еще трех полнометражных фильмов.

Вскоре наступила развязка. Банкир Рэкмен, приятель Джеки, обвинил Зева в растрате денег, принадлежащих компании. Этот негодяй осмелился утверждать, что под видом благотворительности Зев просто-напросто переводил деньги на свои собственные заграничные счета. Рэкмен показывал журналистам какие-то бумажки, якобы лично подписанные С. 3. Эбрамсом. Конечно, все это была самая настоящая «липа», но общественное мнение было взбудоражено. Кроме того, Зева стали обвинять в некомпетентности и безответственности – он, якобы, был виноват во всех финансовых неурядицах компании, хотя всем было прекрасно известно, что всеми финансами давно уже ведал не кто иной, как Джеки Джером. Ходили слухи, что Зева хотят подвергнуть медицинской экспертизе с целью поставить диагноз чуть ли не старческого маразма– при том, что ему не было тогда и шестидесяти.

– Представляете себе, какой разразится скандал, мистер Эбрамс? – елейным голоском спросил Джеки. – Достаточно будет одних газетных заголовков, чтобы убить вас… нас… и всю компанию—даже если вы захотите доказать, что все это клевета, вам понадобится на это лет десять, не меньше. Зачем вам на старости лет такие неприятности? И потом, неужели вам не жаль вашего детища – киностудии «Мэджик»? Почему бы нам обо всем тихо-мирно не договориться? Признайте свое поражение– передайте управление компанией нам. Ваше время прошло – наступило наше.

При виде наглой ухмылки Джеки Зеву захотелось хорошенько съездить ему по физиономии – выбить парочку зубов, как Вильялосо, но рассудок подсказывал, что это не выход из положения. До него вдруг дошло, что Джером никогда не любил Азали, что бедная девочка стала пешкой в подлой игре.

– Именно этого вы добивались с самого начала, не так ли! – спросил он.

Джеки с наглым видом посмотрел ему в глаза и ответил:

– Однако ж, вы догадливы, сэр.

На следующий день Зев официально объявил об уходе с поста председателя правления компании «Мэджик». На вопрос корреспондента одной из солидных газет, что заставило его принять такое решение, Зев ответил, что в последние годы произошло слишком много перемен в мире кинобизнеса: появились большие корпорации, телевидение стало диктовать новые условия, а самое главное, слишком многое стало зависеть от богатых спонсоров. В общем, ему захотелось заняться другим делом. Еще несколько лет назад Зев купил маленькую винодельню и собирался провести остаток лет за производством вин традиционным способом.