В лиге от этого места над городскими причалами висел боевой корабль.

Но Грейлин не обратил внимания на этого грозного противника, сосредоточившись на столбе дыма. Он понял, что этот столб обозначает место прогремевшего недавно взрыва.

– Похоже, подонки применили «котел Гадисса», – заметил Дарант, обратив внимание на сгорбленные плечи Грейлина. – Не сомневаюсь, у них были на то веские причины. Например, они могли увидеть на земле одну шуструю девчонку.

У Грейлина закружилась голова. Он схватился за дальноскоп, чтобы удержаться на ногах.

– После такого взрыва в живых не останется никого!

– Как сказать, – пробормотал Дарант. – Я много раз бывал в Торжище. Город уходит под землю так же глубоко, как и поднимается вверх в небо. Местами так глубоко, что не достанет даже «котел».

Грейлин всмотрелся вдаль, моля богов о том, чтобы его друзья укрылись в одном из таких мест. Он перевел взгляд на зависший в воздухе боевой корабль.

– Мы должны остановить негодяев!

– О… – Дарант хлопнул рыцаря по плечу. – Моя маленькая птичка знает много разных штучек, но она не предназначена для длительных стычек. Нанести удар и бежать – вот в чем сила «Пустельги». У нас осталось всего несколько огненных бомб, а баки с быстропламенем почти пустые.

– В таком случае что же нам делать?

– Именно то, чем мы сейчас занимаемся. Мы ждем, как и намеревались, вместо того чтобы бегать туда-сюда, бросая всем вызов нашей доблестью. Нужно положиться на то, что нашим друзьям каким-то образом удастся вырваться из петли и дать нам знать, когда они будут в безопасности.

Стиснув кулаки, Грейлин скрестил руки на груди, сдерживая нарастающую в груди боль.

– А до тех пор, – продолжал Дарант, – мы должны ни во что не ввязываться, чтобы быть готовыми к тому, что, когда это случится, мы быстренько примчимся, заберем их и унесем отсюда ноги.

– Значит, мы ждем, – угрюмо пробормотал рыцарь.

– И не только наших друзей, – добавил Дарант, резко повышая голос.

Пират бросился к носовым окнам. Перед носом «Пустельги» проплыла маленькая тень, возвестившая о возвращении второй спасательной шлюпки. Благополучно оторвавшись от своры гончих в тумане над Хейльсой, она вернулась в условленное место встречи.

Дарант прижал ладони к стеклу окна, осматривая скользящую мимо шлюпку.

– На ней ни царапины! – с гордостью пробормотал он.

Шлюпка снизилась, и в окно кабины стал виден рулевой, светловолосая смуглая красавица.

Нахмурившись, Брейль присоединилась к отцу, стоящему у окна.

– Как так получилось, что Глейс доверили такое опасное приключение, а я осталась торчать здесь?

Дарант привлек дочь к себе.

– Это только потому, что я люблю ее больше.

Брейль шутливо ткнула отца в грудь кулаком.

Пират проводил дочь восторженным взглядом, полным облегчения. Однако радость его померкла, когда он увидел лицо Грейлина с красноречиво читающимся на нем отчаянием.

– Если дочь Марайны жива, – твердым голосом произнес он, – мы ее непременно найдем!

Отвернувшись от него, Грейлин всмотрелся в туман за окнами.

«Если она еще жива…»

* * *

Облаченный в сверкающие доспехи, Микейн ехал верхом по дымящимся окраинам Торжища. Его сопровождали два двудесятка конных рыцарей, а также отряд закаленных в боях вирлианских гвардейцев. По приказу военачальника Хаддана вирлианцы ни на шаг не отходили от принца. Микейн был недоволен этим, однако только так ему удалось убедить Хаддана отпустить его в город.

Впрочем, даже военачальник признавал необходимость этой поездки.

У Микейна перед глазами стояла картина поврежденного «Тайтна», с сильным креном зависшего над причалами. Боевой корабль являлся постыдным напоминанием о позоре. Поход легиона в Приоблачье призван был пролить яркий свет на наследного принца Халендии, будущего властителя королевства. Всего лишь восьмилетка Легионария, Микейн первое время чувствовал на себе взгляды рыцарей и гвардейцев, и даже огромных монгеров, взиравших на него с почтением, словно ожидая, что он вытащит из задницы скипетр и обрушится на врагов королевства.

Вместо этого, после того как Микейн ничем не смог помешать трусливому нападению на «Тайтн», вынужденный оставаться в боевой рубке, он теперь видел в этих взглядах тень презрения.

«А может быть, это лишь отражение моего собственного презрения к себе самому».

После нападения Микейн как мог помогал с починкой потрепанного корабля. Однако то, что он размахивал молотком, заколачивая досками пробоины в палубе, не помогло принцу вернуть себе прежний блеск.

Затем «Пивлл» сбросил «котел Гадисса» в центре города. Командир корабля даже не отправил Хаддану почтовую ворону, прося разрешения использовать это страшное оружие, обыкновенно применявшееся только в самом крайнем случае. Его нельзя было тратить впустую, поскольку на каждом корабле имелось всего по одному «котлу». Микейн видел грозное оружие, намертво закрепленное в нижнем трюме «Тайтна». Огромная бочка, размером с целый сарай, состояла в основном не из дерева, а из железа. Она занимала почти весь нижний трюм, свисая над закрытым люком, разделяющим пополам днище боевого корабля.

И все-таки Микейн понимал, почему командир «Пивлла» Браск задействовал свое самое мощное оружие. Когда корабль вернулся к причалам, прибыл Врит с разъяснениями. Брат командира был убит на земле. Кроме того, Исповедник сообщил также о том, что ему удалось увидеть не только похищенную у него бронзовую женщину, но и сбежавшего вместе с ней некоего смуглого принца.

«Канте…»

Если у Микейна и оставались какие-либо сомнения в том, что его младший брат замышляет бунт вместе со своей единокровной сестрой, теперь они рассеялись.

«Зачем еще Канте здесь, в обществе воров и убийц?»

Услышав это известие, Хаддан приказал половине рыцарей, находившихся на борту «Тайтна», прочесать город и осмотреть место взрыва. Микейн настоял на том, чтобы отправиться вместе с ними. Принц хотел, чтобы его увидели в доспехах, верхом на коне, спешащим туда, где в последний раз видели его брата-изменника.

И все же…

Микейн сверкнул глазами на кольцо рыцарей вокруг себя, которым было приказано защищать его.

«Как будто в этом может возникнуть необходимость».

Торжище представляло собой погруженный в полумрак склеп, обрамленный пламенем пожаров. Кое-где сквозь пелену дыма пробивался свет фонарей, однако улицы оставались пустынными. Редкие жители города, появлявшиеся вдалеке, разбегались, заслышав топот копыт, и спешили укрыться в домах, плотно закрывая ставни или спускаясь в подвалы.

В воздухе по-прежнему висел плотный дым, насыщенный запахом гари. Всадники закрывали лица мокрыми шарфами, но все-таки влажной ткани не удавалось скрыть смрад пожарищ. Повсюду на улицах валялись трупы, обгоревшие и растоптанные. Не обращая на них внимания, легион продолжал путь к сердцу Торжища.