Варрик.

Едва не задохнувшись, Лист издал сдавленный крик и, шатаясь, побрел к одиноко стоявшей фигуре, оставляя в песке глубокие следы. Смеясь и плача одновременно, он взобрался на гребень дюны, не веря своим глазам.

— Варрик!

Фримен стоял молча, не ответив на оклик. Он не обернулся, чтобы приветствовать друга, он просто стоял, глядя на север, в сторону родного сиетча.

Лиет не мог представить себе, каким образом Варрик мог выжить в таком аду. Бури Кориолиса сметали все на своем пути, но этот человек каким-то образом сумел выстоять. Лиет снова окликнул человека, продолжая карабкаться на гребень. Наверху он споткнулся, едва сумев сохранить равновесие. Выпрямившись, он бросился к другу и схватил его за руку.

— Варрик! Ты жив?!

Варрик медленно повернулся лицом к Лиету.

Песок и ветер сорвали с Варрика половину плоти. Щек не было, и Лиет видел голые зубы, кожа с лица была содрана пятнами. Ураган съел веки, и круглые глаза немигающим слепым взглядом смотрели прямо на нестерпимо яркое солнце.

Не было кожи на кистях рук, и стали видны обнажившиеся кости. Ветер содрал кожу и с шеи. Сухожилия и хрящи, похожие на веревки и блоки, пришли в движение, когда Варрик заговорил чудовищно изменившимся голосом:

— Я остался жив и я видел. Но, наверное, было бы лучше, если бы я просто умер.

Если человек принимает свой грех, он может жить с ним. Если же человек не в состоянии принять свой личный грех, то его ждут невыносимые последствия этого греха.

Медитация Бифрост Эйри. Буддисламический текст

Прошло несколько месяцев после похищения маленького Фейда-Рауты. Невыносимое страдание помутило разум Абульурда Харконнена. Он был сломлен и вновь отказался от мира, уйдя в добровольное отшельничество. Слуги были отпущены. Настал день, когда Абульурд и его жена погрузили в свой личный орнитоптер самые необходимые вещи.

Выйдя из дома, они подожгли главную резиденцию, желая превратить в дым и пепел самую память о ней. Ярким пламенем запылали крыша, стены и балки. Остов дома трещал от жара, искры летели в мрачное небо Ланкивейля, увлекаемые дымом пожара, похожего на погребальный костер. Большой деревянный дом служил пристанищем Абульурду и Эмми на протяжении десятилетий, будучи средоточием тепла и воспоминаний о былом счастье. Но сегодня супруги покинули его, ни разу не оглянувшись назад.

Абульурд и Эмми летели над горами до тех пор, пока не приземлились в одном из тихих горных городков под названием Веритас, что означает «истина». Эта буддисламская община обосновалась под гранитным выступом горы, превратившим город в крепость. За многие столетия существования общины монахи углубили естественную выемку, и теперь под выступом находилась целая система туннелей и келий, в которых монахи могли спокойно предаваться размышлениям и молитвам.

Абульурду Харконнену было о чем подумать, и монахи приняли его в общину, не задавая лишних вопросов.

Не будучи преданными последователями буддисламской религии, никогда не соблюдавшие даже внешних требований веры, Абульурд и Эмми проводили время в долгом молчании. Они утешали друг друга в горе и той боли, какие им пришлось пережить. Супруги пытались понять, почему вселенная упорно обрушивает на них удар за ударом, но ответ ускользал от них.

Абульурд верил, что у него доброе сердце и что по сути своей он — хороший человек. Он всегда хотел поступать и поступал по справедливости. Но каждый раз он почему-то попадал в ловушку, расставленную демонами.

Однажды он, как и обычно, сидел в своей каменной сумрачной келье, освещаемой тусклым светом горящих благовонных палочек, сложенных в расставленных на полу горшках. Проложенные в стенах трубы, по которым циркулировали горячие термальные воды, согревали воздух кельи. Абульурд, одетый в просторную одежду, предавался не молитвам, а тягостным размышлениям.

Эмми, опустившись на колени рядом с мужем, гладила рукав его рубахи. В уединении она начала писать стихи, — подражая формам буддисламических сутр. Слова и метафоры были настолько исполнены пронзительной боли, что когда Абульурд читал их, из глаз его текли жгучие слезы. Сейчас Эмми отложила в сторону пергамент и перья, оставив незаконченными очередные стансы.

Оба супруга смотрели на мерцающие огни светильников. Откуда-то из глубин подземного города доносилось пение монахов, и стройная мелодия песнопений заставляла вибрировать тяжелые камни. Приглушенные звуки, в которых нельзя было различить отдельных слов, оказывали гипнотическое действие.

Абульурд думал о своем отце, который был так похож на него самого: с такими же длинными волосами, мускулистой шеей и стройным худощавым телом. Барон Дмитрий Харконнен всегда носил свободную одежду, чтобы выглядеть более импозантным, чем был в действительности. Он был упорным человеком, умевшим принимать ответственные решения ради преумножения благосостояния своей семьи. Каждый день его жизни был наполнен борьбой за увеличение богатства Дома Харконненов и усиление его позиций в Ландсрааде. Добившись права на сиридарный лен Арракиса, Дмитрий сумел возвысить Дом Харконненов и занять выдающееся место среди аристократических фамилий.

За тысячелетия, прошедшие после битвы при Коррине, род Харконненов успел прославиться своей жестокостью, но Дмитрий проявлял эту черту меньше, чем все его предки. Под влиянием своей второй жены Дафнии характер Дмитрия смягчился. В последние годы жизни он сильно изменился. Его часто видели смеющимся, он не скрывал любви к своей жене и даже заботился об умственно отсталом Маротине, которого любой из предков Харконненов просто убил бы, прикрываясь маской милосердия.

К несчастью, чем милосерднее вел себя Дмитрий, тем более жестоким становился его старший сын Владимир. Это выглядело как реакция на доброту. Мать Владимира Виктория приложила все силы для того, чтобы пробудить в сыне неуемную жажду власти.

Мы очень разные.

Сейчас, медитируя при мерцающем, неверном свете благовонных огней, Абульурд не испытывал ни малейших сожалений оттого, что не пошел по стопам своего сводного брата. Душа и тело Абульурда не позволяли ему совершать деяний, вызывавших такой восторг у нынешнего барона Харконнена.

Слушая приглушенное пение монахов, Абульурд восстанавливал в памяти свое родословное древо. Он никогда не понимал, почему отец нарек его именем Абульурд, именем человека, покрывшего себя позором во время Джихада Слуг. Тот, прежний Абульурд Харконнен был изгнан за трусость после битвы при Коррине и впал в вечную немилость.

В той достопамятной битве люди одержали окончательную победу над мыслящими машинами. Именно тогда, на последнем рубеже возле легендарного моста Хретгира, его тезка Абульурд Харконнен совершил предательство, которого ему не простила ни одна из победивших партий. Именно тогда образовалась пропасть между Домами Харконненов и Атрейдесов, началась кровавая вражда, длящаяся тысячелетия. Но подробности были отрывочными, доказательства не сохранились.