– Меня зовут Витус из Камподиоса, со мной мой друг Рамиро. Прошлой ночью нас противозаконно доставили на борт. Я требую, чтобы вы немедленно изменили курс и...

От сильного удара он пошатнулся. Это Батиста ударил его по голове концом каната. Нагейре спектакль понравился. Сейчас этот парень со сверкающими глазами повернулся к Батисте.

– В другой раз это вам так не сойдет, – с угрозой в голосе негромко произнес он.

– Вот я сейчас покажу тебе, сукин сын!

– Оставьте его, Батиста, – Нагейра решил вмешаться. – Он получит завтра утром, ровно в десять часов, тридцать плетей. – Пусть это послужит ему уроком.

– Господин капитан! – вмешался тщедушный в бериллах. – Я протестую против того, что здесь происходит. Я магистр юриспруденции и знаю, что говорю. То, как вы поступаете с нами, попадает под статью о насильственном лишении свободы!

– Да что ты говоришь! – Нагейра не исключал, что тщедушный, по существу, прав, но наказать для примера никогда не вредно. – Теперь твоему другу положено сорок плетей, раз ты за него заступился.

– Но я ведь...

– Пятьдесят плетей.

– Но...

Нагейра с удовлетворением отметил про себя, что этот «ученый» весь сжался от страха и вернулся в строй. Блондин успокаивающе потрепал его по плечу. Он, видать, из них двоих поумнее будет, потому что препираться не стал.

– Батиста, представь мне этих людей, – повторил Нагейра.

– Слушаюсь, капитан! – Боцман постучал концом каната по раскрытой ладони. – Так вот, люди, перед вами дон Мигель де Нагейра, отпрыск старинного кастильского дворянского рода и капитан галеона во флоте его католического величества Филиппа II, – он снова пристукнул концом каната по ладони. – Король оказал ему особую честь, много лет назад лично вручив капитанский патент.

Послышался одобрительный гул. Нагейра воспринял это благосклонно.

– Подвиги дона Мигеля, совершенные им во время многочисленных походов в Новый Свет, известны далеко за пределами Испании. В том, что во владениях его величества никогда не заходит солнце, есть заслуга и дона Мигеля. Враги нашего капитана произносят его имя со страхом и благоговением.

Нагейра заметил, что светловолосый подтолкнул «ученого» и ухмыльнулся. На этих двоих, очевидно, представление впечатления не произвело. Этого человека, Фитуса или Витуса, следует взять на заметку.

– ... дон Мигель, между прочим, не настаивает на том, чтобы вы называли его полным титулом. Достаточно будет, если, обращаясь к нему, вы будете называть его «господин капитан». Получив приказ, немедленно отвечайте: «Да, капитан!» Поняли?

Кое-кто из стоявших в шеренге негромко пробормотал:

– Да...

– Что-то я не расслышал! – рявкнул Батиста.

– Да! – прозвучало уже громче.

– Надо отвечать: «Да, боцман!»

Он заставил повторить это еще несколько раз, пока их ответ не прозвучал так громко, что его можно было услышать повсюду на галеоне.

– Вот и ладно! – вмешался, наконец, Нагейра. – Как капитан, я ожидаю от вас беспрекословного повиновения. Приказания исполняются немедленно – не важно, чего они касаются, не важно, поняли ли вы их. – Его рука внезапно выхватила шпагу и направила острие на шеренгу новичков. – Вы меня поняли, жалкие сухопутные крысы?!

– Да, капитан!

– Вот ты, – капитан острием шпаги указал на седобородого, – как тебя зовут?

– Клаас, капитан.

– Ты ведь моряк, Клаас, не так ли?

– Да, капитан, вот уже сорок три года, – седовласый весь подобрался.

– Ты когда-нибудь пробовал плетей?

– Э-э... да, капитан!

– Это хорошо, – Нагейра ехидно ухмыльнулся. – Сними рубаху.

Старик побледнел как смерть.

– Но, капитан...

– Заткнись! Я уже говорил, что на моем корабле приказы выполняются беспрекословно!

– Да, капитан, – испуганный старик подчинился.

– А теперь повернись.

Витус увидел спину, сплошь покрытую плохо зажившими вздувшимися шрамами. Магистр возле него с шумом втянул в себя воздух.

– Где ты получил свои плети? – спросил Нагейра, как о чем-то самом естественном.

– Это было на «Сантьяго» лет шесть-семь назад.

– А за что?

– Слишком медленно передвигался по вантам, капитан.

– Тьфу, – сплюнул Нагейра. – Поупражняешься немного и все вспомнишь.

– Да, капитан, – старик преданно кивнул.

– Ну-у, – Нагейра ухмыльнулся. Ему в голову пришла мысль, которая его позабавила. – Я вижу, ты со мной согласен, но я все-таки преподам тебе один урок. – Он прищелкнул пальцами. – Мою «трехминутную склянку»!

Ему быстро принесли песочные часы.

– Ага, вот и она. Слушай, старик. Здесь, в нижней части склянки, ты видишь некоторое количество песка. Когда я поверну часы, песок этот через самое узкое место начнет пересыпаться в нижнюю часть... Весь он пересыпается ровно за три минуты. И за это самое время тебе придется сделать вот что. Ты заберешься с фальшборта на буртик, затем по вантам до марса, – капитан показал рукой наблюдательный пост на мачте, который находился на высоте сорока футов над их головами. – Затем прокричишь: «Да здравствует капитан!», взберешься выше, до верхней реи, перейдешь на другую сторону и спустишься оттуда по вантам левого борта.

– Но, капитан, при всем ува...

– Снова сделаешь остановку на марсе и еще раз прокричишь: «Да здравствует капитан!»

– Капитан, простите, не смогу...

А на верхней палубе собиралось все больше народа, и все прислушивались к происходящему. О таких событиях на судне всем становится известно в один момент. Каким образом, никто объяснить не в силах! «Как и при наказании плетьми, – с отвращением подумал Фернандес. – Разве что во время наказания все стоят, выстроившись в шеренги, а сейчас глазеют, кто откуда хочет, как на ярмарке».

– Боцман да Сильва! – зычно позвал он. – Позаботьтесь о том, чтобы все эти зеваки, которым не к чему приложить руки, построились в колонну по трое! Да поживее!

– Да, штурман! – да Сильва, второй боцман на «Каргаде», прорычал пару слов, и через несколько секунд на верхней палубе воцарился полный порядок. Дон Альфонсо, до сих пор молча наблюдавший за этими событиями, сглотнул слюну. Как старшему вахтенному офицеру, это ему, собственно, следовало озаботиться наведением порядка, но он как-то отвлекся. Он вообще не был исправным служакой, требующим неукоснительного исполнения всех писаных и неписаных правил корабельной службы. Это объяснялось прежде всего тем, что офицерский патент достался ему не за особые заслуги, а благодаря происхождению.