боль в руке и только вовремя успел отпарировать удар, который чуть не стоил ему жизни. Да Понте между тем нападал все яростнее и быстрее, так что надо было удивляться тому, что Гастон успевал отражать его удары. Наконец они остановились на секунду, чтобы перевести дыхание и собраться с новыми силами. Гастон чувствовал, что Беатриса стоит сейчас же за ним; он слышал даже, как она прошептала про себя: «он умрет, его убьют», но он не оборачивался к ней и не спускал глаз с да Понте; он старался прочитать на его лице волновавшие его чувства и то сомневался, то отчаивался совершенно в успехе. «Он очень ловок, но недостаточно терпелив, — думал про себя Гастон, — а между тем все спасение его в терпении».

И, действительно, Гастон угадал. Несмотря на то что от этого зависела его жизнь, да Понте начинал терять терпение, он привык всегда и всюду идти напролом, его раздражало искусство противника, и он решил теперь разом покончить с ним, он не дал себе времени отдохнуть и опять ринулся на Гастона, шпаги снова встретились, искры сыпались во все стороны от яростных ударов, каждый из сражавшихся надеялся на победу и ни один не уступал другому.

Все это происходило около одной из колонн, слабо освещенной свечами, которые держала Беатриса. По мере того как сражавшиеся отступали все дальше назад, ближе к ней, она тоже отходила к стене и наконец прислонилась к ней. Гастон находился около нее так близко, что она могла свободно коснуться его рукой. Фиаметта, последовавшая сначала за своей госпожой, увидев это зрелище, бросилась опять вверх по лестнице и остановилась там на площадке, дрожа всем телом и закрывая глаза рукой, чтобы не видеть этой борьбы не на жизнь, а на смерть. Когда она, однако, оглянулась назад и увидела, что борьба все еще продолжается, она громко вскрикнула и, держа свечу в руке, бросилась к своей госпоже. В эту минуту раздались тяжелые удары в наружную дверь, да Понте подумал, что это идут к нему на помощь, и с новой энергией бросился на своего противника. В это время, однако, Фиаметта успела уже сбежать вниз и отворить дверь. Увидев там темную мужскую фигуру, она бросилась на колени и стала умолять спасти ее госпожу.

Вильтар — это был он — оттолкнул ее в сторону и бросился в дом с громким криком:

— Гастон, Гастон! Куда ты пропал, Гастон?

Этот внезапный крик, странный голос кричавшего и французский говор подействовали на да Понте ошеломляющим образом. Он внезапно повернул голову и сделал шаг назад. Не успел он опомниться, как уже острая сталь вонзилась в его сердце, и он, сраженный, бесчувственным трупом упал на пол, не сознавая больше ничего. Он упал почти к ногам Беатрисы, и шпага от падения его тела сломалась под ним надвое.

Гастон быстро обернулся, как раз вовремя, чтобы успеть похватать маркизу, которая упала ему на руки.

XVI

Она лишилась чувств, но руки, державшие ее, были сильны, они подняли ее легко, как ребенка, и понесли к бронзовым дверям, у которых их уже ждал Вильтар. Циничный, как всегда и во всем, он и теперь смотрел с иронической улыбкой на молодого человека, бережно выступавшего со своей драгоценной ношей; он хотел, по-видимому, сказать ему что-то, но сдержался и только отрывисто произнес:

— Ланжье ждет нас, у него шестнадцать человек команды, нам нельзя терять времени, если бы я знал, конечно…

Он вдруг оборвал свою речь и стал осматриваться кругом. Фиаметта, увидев, что они собираются уходить, стала умолять его взять ее тоже с собой, но он отстранил ее без всякой церемонии.

— Нет, нет, — сказал он, — довольно и одной представительницы вашего пола, нас и так на судне будет двадцать человек. А, кстати, там у ворот находится и ваш друг Джиованни. Пойдите к нему и скажите, чтобы он прислал сюда Георга и других; вы будете в гораздо большей безопасности с ним.

Фиаметта подумала то же самое и быстро бросилась бежать к каналу, где она рассчитывала найти Джиованни, которого считала своим спасителем. Когда матрос, по имени Георг, и два других матроса вошли в дом, они застали Вильтара все еще стоящим на пороге.

— Возьмите эти тела, — сказал он, указывая на да Понте и его убитого солдата, — и бросьте их в канал да, кроме того, принесите сюда остатки шпаги графа, он будет рад и этим остаткам. Но только торопитесь, я даю вам всего лишь пять минут времени.

Матросы быстро исполнили приказание. Равнодушно, будто это не трупы, а поленья дров, они взвалили их себе на плечи и затем бросили в узкий канал, протекавший мимо сада; потом они направились к ожидавшей их лодке, где сидел молодой офицер в треуголке и расшитом золотом мундире. Он отдал приказание, и шестнадцать пар весел разом опустились на воду.

— Ваше сиятельство, вы желаете отвезти эту даму на судно? — обращаясь к Вильтару, спросил Ланжье — так звали офицера.

Вильтар ответил, что это его неизменное решение.

— В таком случае я снимаю с себя всякую ответственность.

— Да, ответственность падет на меня, капитан Ланжье, — ответил ему Вильтар.

Офицер, видимо, удивился такому решению, но ничего не сказал и обратился к своим матросам со словами:

— Ну, ребята, что бы ни случилось, мы должны постараться; докажем его сиятельству, на что мы способны. В путь-дорогу теперь!

Шестнадцать человек налегли на весла, и легкая лодка, как стрела, помчалась вдоль узкого канала, минуя Большой канал и Догано и направляясь прямо в лагуну, как раз напротив арсенала.

— Теперь нам придется иметь дело с полицией, ваше сиятельство, — сказал Вильтару офицер.

— Ничего, едем дальше. Я беру на себя все переговоры.

Было шесть часов утра, на воде было холодно, дул резкий,