Я думаю, что если даже сейчас перерыть все архивы в поисках иных печатных свидетельств, то не найдешь ничего, кроме еще двух-трех таких же технических брошюр, воспоминаний В. Дымшица («Запорожстрою» еще повезло) и нескольких кадров кинохроники, которую прокрутили лет двадцать назад и с тех пор о ней не вспоминают.

Быть может, с годами становишься особенно чувствительным к такого рода несоответствиям, но я не устаю удивляться странному небрежению современников к памяти о созданном ими же в щедрый дар времени и потомству.

Даже один эпизод со сварной домной представляется мне насыщенной кинолентой, полной динамизма.

Правительство обязало ввести домну в строй за... четыре месяца! Даже обычные печи такой мощности тогда, в войну, строились не меньше семи-восьми месяцев.

Как и ее соседка под номером три, четвертая запорожская домна считалась сверхмощной. Ее возводили до войны почти три года. Теперь, разрушенную немцами, ее же пришлось строить заново, организовав здесь, на площадке, своего рода университет сварки. Руководили им Марк Иванович Недужко и Владимир Иосифович Мельник.

А началось все с «маленькой домны». Так ласково назывались опытные конструкции поясов домны, на которых и надо было проверить новую технологию. И вообще — научиться варить в необычных условиях, с требованиями не одинарной, а трехслойной сварки. Только такая и могла крепчайшей связью соединить толстенные листы стальной рубашки домны.

Представьте себе сварщиков, подобно птицам примостившихся на всех этажах огромного сооружения. Они сваривали толстые швы, горизонтальные и вертикальные, и редкой трудности — длинные, потолочные, когда надо сделать так, чтобы металл шел вверх вопреки силе земного притяжения и укладывался ровно и плотно.

Работа у себя над головой быстро утомляла, капли раскаленного металла часто стекали вниз, обжигая руки, добавьте к тому же еще и резкий ветер на высоте, дождь или пыльную бурю.

Простое приспособление придумал рабочий Антон Пасечник — кусок листовой резины с отверстием посредине, через которое просовывался держатель электрода, а сколько рабочих рук предохранило оно от этого огненного дождя капель и падающего раскаленного шлака.

Есть яркая и неоспоримая убедительность деталей, маленьких фактов жизни.

Требованиями новой технологии предусматривалась сварка швов без длинных перерывов, иначе шов мог остыть и тонкий слой наплавленного металла не выдержит внутреннего напряжения в толстых элементах кожуха и... растрескается. Технологии мешал законный обеденный перерыв, он продолжался час.

Недужко и Мельник предложили, а рабочие согласились на то, чтобы столы были установлены прямо у домны и ровно в двенадцать обед доставлялся на стройплощадку. На обед теперь уходило лишь десять — пятнадцать минут.

Вспоминая об этом, Мельник как-то странно улыбнулся. Я не знаю, о чем он тогда подумал. О священном ли для француза обеденном часе, когда даже в Париже пустеют улицы и замирает поток машин, о пунктуальности ли англичан, точно, в определенное время садящихся за стол, о том ли, что и русский рабочий любит вкусно и сытно поесть без спешки и нервозности, и уж конечно не у домны, под открытым небом.

Но возникла необходимость, и люди сказали: «Давайте так, раз ученые не придумали пока лучшей технологии».

Я не люблю вспоминать об авариях, авралах как неизбежных атрибутах производственного сюжета, о котором с горькой иронией сказал поэт в своей поэме «За далью — даль»: «...Она и он передовые, мотор, запущенный впервые, парторг, буран, прорыв, аврал, министр в цехах и общий бал...»

Но ведь это не сочинение на заданную тему. Факты же из летописи не выкинешь. Так именно и было на сварной домне. В самый разгар работы ночью рухнул огромный башенный кран. Случилось, что монтажники небрежно укрепили груз, и при подъеме он зацепился за конструкцию домны. А тем временем лебедка продолжала работать на подъем, от напряжения лопнули все нити троса, кран качнулся и опрокинулся навзничь.

Жертв не было, но плановый график предусматривал всего три недели работы до пуска домны. Надо было установить еще пятьсот тонн конструкций и литья, собранных уже на земле крупными блоками. Поднять их в воздух мог только мощный башенный кран.

Что же делать? Восстанавливать кран — а это полмесяца, сроки пуска тогда «горят» наверняка. Резать на части укрупненные конструкции? Потом на высоте снова сваривать их? А где взять время для всего этого?

Вот вам и острый пик драматического эпизода! Можно представить себе горькое разочарование монтажников, их волнение, споры, поиски выхода.

Но право же, я и так уж достаточно далеко уклонился в прошлое запорожской стройки и треста Стальмонтаж. Поэтому опускаю подробности.

Сварка кожуха заняла всего-то тридцать четыре дня. А весь монтаж комплекса домны, несмотря на все осложнения, — сто пять дней, меньше заданного правительством срока. Когда же на домну привезли ампулы радия-мезотория вместо громоздких рентгеновских аппаратов, чтобы просветить все сварочные швы, — проверка дала отличные результаты.

А как же все-таки обошлось без башенного крана? После споров вокруг различных вариантов выбрали замену одного крана-гиганта тридцатью малыми подъемниками, стрелами, лебедками, блоками. Их собрали из всех углов стройки. «Наскребли» все, что можно было, все, что как-то удалось приспособить для крайне усложнившегося сейчас и уже по-настоящему рискованного подъема тяжелых конструкций. И все же их подняли на домну. И на этот раз новый принцип монтажа укрупненными блоками в буквальном смысле слова остался на высоте.

«...Помнится, как криворожскую домну строили «кусками», — писал автор «Записок строителя», — причем далеко не все, начинавшие это сооружение, завершали его, я оказался здесь уж третьим по счету начальником строительства — двое сменились за четыре года, пока сооружалась печь. Лишь в тридцать восьмом пустили эту домну, заложенную еще в тридцать четвертом...

Помнится, как запугивали и втирали очки молодым советским специалистам всевозможные иностранные консультанты. Какой-нибудь захудалый американский инженер священнодействует на стройке доменной печи, словно языческий жрец, знающий особые таинства, недоступные пониманию простых смертных. Однако уже на строительстве первой кузнецкой домны «простые смертные» научились распознавать жрецов с дутым авторитетом».

Это взгляд из сороковых годов на тридцатые.

А если посмотреть из семидесятых на сороковые и пятидесятые, то увидишь мощно восходящую линию технического прогресса, но восходящую не спокойно и не равномерно, а своего рода качественными скачками.

Казалось бы, война не очень-то могла способствовать развитию мирной строительной техники. Однако качественный скачок произошел именно в первые годы после войны, обусловленный жестокой необходимостью. Это было продолжением народного подвига на