их проявляющим составом, а в третьей записке нашел рецепт этого состава: «Присъланы были отъ тебя [съ] симъ писмомъ три цыдулы, i iс тѣ[хъ] двѣ малаи потерялъ, еще не помаза[T]ъ. Буде надабъныя были, отпиши апять; а естъли нетъ, не пиши. А въ третей написана вотка помазалная. А что я писалъ к тебѣ оп сихъ расписяхъ, i тѣ росписи я нашелъ после у Алексашъки. Побей челомъ генералу, чтобъ не покинулъ дамишъка». Что такое за росписи, о которых идет здесь речь, без письма Виниуса, на которое это письмо Петра служит ответом, неясно. Алексашка — Александр Меншиков, бомбардир, отправившийся за границу в том десятке, над которым десятником был Петр. Это первое письменное упоминание о нем, свидетельствующее о его близости к царю. Последние слова «Побей челом» и т. д. — условный знак, что дальше следовала тайнопись. Но конец этого письма утрачен[700].

Послы, вслед за царем, прибыли в Новгород 18 марта. На следующий день, 19 марта, они отправились далее. В тот же день, по своему обыкновению под вечер, выехал и Петр, опять опережая послов. Дорога лежала через деревни Заволу, Сергиеву, в которой сделана была двухчасовая остановка, далее через деревни Голину, Шимскую, Бор, Мшагу, Княжевой Двор, Свинорт, Мусцы. Утром 20 марта Петр был в погосте Сольцы на реке Шелони, где стоял часа четыре. Затем, двинувшись в путь, миновал монастырь Молочков и к вечеру приехал в Опоцкий Ильинский монастырь. В последнем останавливался часа на два. Ночь опять проведена была в пути; проезжали деревни Васка, Боровицы, погост Дубровной, деревню Путилова. 21 марта утром была двухчасовая остановка на Загорском яме, а затем в течение этого дня проехали через деревни Подлипье, Дубановичи, Козлово, Иванцова, Подвишенье и Бобровник; далее, миновав Успенский монастырь, царь к вечеру 21 марта приехал во Псков. На другой день, 22 марта, прибыло туда же и посольство. Отсюда послы отправили в Ригу генерал-губернатору Дальбергу, или, как они его титуловали официально: «государя Каролуса… думному полному маршалку и генералу-губернатору над Лифлянты и города Риги, канцеляру [канцлеру] Юрьевской Академии», «листовое возвещение» — письмо, в котором уведомляли его о своем приезде в Псков, о намерении идти без всякого замедления к Риге и просили учинить им с надлежащей честью на границе прием и отпуск до Риги, а из Риги до курляндской границы, с удовольствованием их в кормах и подводах. Майора Ягана Шмита с передовым отрядом и с имуществом посольства послы во Пскове уже не застали: он, не дождавшись послов, выехал из Пскова в Ригу, и одновременно с листом к рижскому генерал-губернатору послы отправили и торопливому майору наказ, в котором писали, что «…велено ему, Ивану, приехав в Ригу, ожидать их, великих и полномочных послов, прибытия в Риге и из Риги никуды без приказу их не ездить; а жить бы ему в Риге с великим опасением и осторожностию, и казны, и посолского платья, и рухляди всякой беречь со всяким прилежанием, и караул всегда иметь крепкой и трезвой и сал-дат от пьянства и ото всякой дурости унимать; а что он изо Пскова учинил поезд свой в Ригу без ведома их, великих и полномочных послов, и за то он довелся наказания»[701].

Из Пскова царь и посольство двинулись в дальнейшую дорогу в один и тот же день — 23 марта, Петр — опять вечером.

Переправившись через Чудское озеро, держали далее путь через деревни Ваймицы, Лустовка и Молоскова, где стояли два часа. Затем проехали деревню Саурова и к утру 24 марта прибыли в расположенный у самый границы Печерский монастырь. Здесь Петр «с бомбардирами и послы праздновали праздник Благовещения и слушали божественные службы» и в тот же день, 25 марта, двинулись в путь, забрав по распоряжению царя из Печерского монастыря съестные припасы для солдат и подводчиков: 25 четвертей муки ржаной и 25 четвертей сухарей «для хлебных заграницею недородов». Вскоре достигли реки Плюсы — шведского рубежа — и перешли ее у городка Нейгаузена[702]. Петр вступил на чужую землю.

III. Пребывание Петра в Риге

На границе послов встретили командированные рижским генерал-губернатором уполномоченные майор Глазенап, капитан Дормфельдт и живший постоянно в Пскове комиссар рижского генерал-губернатор Гербес. «И тот маеор, — описывает эту встречу „Статейный список“, — пришед к великим и полномочным послом, учтиво говорил, что прислал их рижский генерал и губернатор Эрик Далберх, и велел их, великих и полномочных послов, им встретить и спросить о здоровье и быть у них до Риги в приставех, а дворы-де, где им стоять, готовы; а кормов никаких не объявил, а про подводы сказал, что возможно сыскать, и те велено давать за наем, за их, посолские, деньги по указной цене. И великие и полномочные послы за их встречу благодарствовали и ехали до постоялого двора. Поставлены великие и полномочные послы на королевском гостином дворе. И на том стану великих и полномочных послов те короля свейского присланные начальные люди подчивали питьем; а в ествах доволство имели своими припасы. И за столом пили стоя про здоровье великого государя его царского величества, а потом про здоровье королевского величества свейского»[703]. Из Нейгаузена Петр под вечер двинулся дальше и ехал всю ночь, а послы, отъехав от Нейгаузена 4 мили, сделали остановку для ночлега в имении встречавшего их капитана Дормфельдта.

26 марта к обеду Петр прибыл в местечко Рауге, в 27 верстах от Нейгаузена. Пообедав здесь и пустившись в дальнейший путь, он сделал четырехчасовую остановку где-то на берегах речки Шварцбах. Ночь опять была проведена в дороге. 27 марта, переправившись на плотах через реку Аа-Гавье (Аа Gauje), он расположился обедать в местечке Адзель, лежащем на берегу этой речки, и провел здесь весь день до вечера, съехавшись здесь с несколько отстававшими от него все время послами. Из Адзеля Петр отправился дальше 27 марта вечером, ехал всю ночь и 28-го поутру прибыл в городок Смилтен, где была сделана остановка до полудня. Тронувшись в полдень из Смилтена, он к вечеру 28 марта достиг местечка Стурценгоф, стоял там четыре часа; ночью, по обыкновению, опять ехал и к утру 29 марта был в городке Вендене. «Вообще, — замечает по поводу этого путешествия через Лифляндию Шмурло, — по шведской территории Петр в дороге ночлегов не имел, делая более продолжительные остановки на станциях лишь днем… Кажется, всего правильнее предположить вынужденность остановок, и притом не столько вследствие распутицы, сколько вследствие затруднений в перевозочных средствах. Царю едва ли