1937 года; а потом начались аресты, так и не удалось выяснить, кто же заказывал экземпляр пьесы, в результате чего и возникла эта редакция «Бега».

За время работы над «Бегом» автор несколько раз возвращался к финальным сценам, в 1933–1937 гг., то Хлудов вместе с Голубковым и Серафимой возвращался в Россию, то Хлудов кончал жизнь самоубийством, а Голубков и Серафима отправлялась в Европу, были и другие варианты, с которыми читатели познакомятся в этом томе.

В связи с публикациями разных редакций «Бега» возникает вопрос: какой же финал более всего соответствует авторской воле. Легче всего было бы ответить: авторской воле больше всего соответствует первая редакция «Бега» в пяти действиях, опубликованная в основном корпусе этого тома. Да и Елена Сергеевна Булгакова, и Любовь Евгеньевна Белозерская-Булгакова, два близких автору человека, стояли за возвращение Хлудова, Серафимы и Голубкова в Россию, как и было в творческом замысле.

Самоубийство Хлудова и различные варианты финала для Голубкова и Серафимы возникли под давлением обстоятельств сложнейшей обстановки 30-х годов.

Лавина репрессий покатилась по всей стране. Ничто не могло остановить ее. Жизнь диктовала свои условия существования в этом мире. Заинтересованные в постановке «Бега» начали искать возможности ее возобновления: ведь одно время даже приступали к репетициям. А. М. Горький, бывая во МХАТе, не раз вспоминал «Бег», советовал автору переделать последние картины, сделать Голубкова и Серафиму более четкими, дабы прояснить направление авторского замысла.

И. Я. Судаков, приступивший к репетициям «Бега», вел переговоры с А. С. Енукидзе, О. С. Литовским и другими ответственными чиновниками о возобновлении пьесы, постановке спектакля по пьесе. Основное требование доработки сводилось к тому, чтобы автор показал, что белое движение погибло как следствие порочности самой белой идеи, а поэтому необходимо было пересмотреть образ Хлудова как носителя этой идеи, то есть выполнить требования И. В. Сталина, которые он изложил в ответе на донос В. Н. Билль-Белоцерковского (см.: Сочинения. Т. II. М., 1955. С. 327).

29 апреля 1933 года Булгаков вынужден был заключить новый договор на переделку пьесы. По договору он получил 6000 рублей, но при этом должен был: «а) переработать последнюю картину по линии Хлудова, причем линия Хлудова должна привести его к самоубийству как человека, осознавшего беспочвенность своей идеи; б) переработать последнюю картину по линии Голубкова и Серафимы так, чтобы оба эти персонажа остались за границей; в) переработать в 4-й картине сцену между главнокомандующим и Хлудовым так, чтобы наилучше разъяснить болезнь Хлудова, связанную с осознанием порочности той идеи, которой он отдался, и проистекающую отсюда ненависть его к главнокомандующему, который своей идеей подменял хлудовскую идею». Тут же рукой М. А. Булгакова разъяснено: «Своей узкой идеей подменял широкую Хлудова». И это уточнение довольно символично; и соглашаясь на доработку, Булгаков не давал в обиду своего любимого героя, руководствовавшегося в своей борьбе «широкой» идеей, то есть верность присяге, воинской чести, защите Отечества и любовь к России...

(Цитирую по книге: Булгаков М. Пьесы 20-х годов. С. 558.)

Летом 1933 года Булгаков сделал так, как было сказано в договоре: Хлудов кончает жизнь самоубийством, а Голубков и Серафима остались за границей.

В письме брату Николаю М. А. Булгаков писал 14 сентября 1933 года: «В «Беге» мне было предложено сделать изменения. Так как изменения эти вполне совпадают с первым моим черновым вариантом и ни на йоту не нарушают писательской совести, я их сделал» (Письма. С. 270).

Казалось бы, это свидетельствует в пользу того, чтобы давать «Бег» в четырех действиях с финалом 1933–37 гг., но нельзя забывать и о том, что этот финал возник под давлением трагических обстоятельств 30-х годов. К тому же совершенно уверен также и в том, что переписка с братом перлюстрировалась, так как сам М. А. Булгаков был давно под «колпаком», за ним велось повседневное наблюдение. Так что этот вопрос нуждается в дополнительном изучении.

Другие варианты «Бега» публикуются по книге: Булгаков М. Пьесы 20-х годов. Л., 1989.

89

Тысяча извинений, мадам! (франц.)

90

Греческая молитва: «На все века, владыка!»

91

Presse du soir — «Вечерняя газета» (франц.)

92

Achetez pour vôtres enfants! — Купите для ваших детей! (франц.)

93

Сколько это стоит? (тур.) Сколько? (франц.)

94

Cinquante piastres, madame, cinquante! — Пятьдесят пиастров, мадам! (франц.)

95

Ох, нет! Это дорого! (тур.)

96

Gehen Sie!.. Gehen Sie!.. — Пошла ты!.. Пошла!.. (нем.)

97

«Бокал пива! Бокал пива!» (франц.)

98

Да здравствует! (итал.)

99

Долой! Долой! (англ.)

100

Афера! Афера! (англ.)

101

Ловушка! Ловушка! (англ.)

102

I beg your pardon! — Прошу прощения! (англ.)

103

Жулик! Мошенник! Плут! (итал.)

104

Мерзавец! (итал.)

105

Гип-гип, ура! Да здравствует Пуговица! (англ.)

106

Сброд! (итал.)

107

Негодяй! (итал.)

108

Стой! Назад! (англ.)

109

Молитва магометан: «Нет Бога, кроме Бога».

110

Мьсе Маршан сообщил, что не придет сегодня. Со стола не надо убирать. Я буду обедать позднее. Да отвечайте же! (франц.)

111

Я — дома (франц.).

112

Я хотел бы поговорить с мсье... (франц.)

113

A l’instant! — Сию минуту! (франц.)

114

Au revoir, mademoiselle. — До свиданья (франц.).

115

Adieu! — Прощайте! (франц.)

116

Надпись рукой М. А. Булгакова. В ОР РГБ, Ф. 562. К. 11. Ед. хр. 12, хранится, видимо, ранний вариант этих картин... Есть разночтения уже в описании обстановки: «Константинополь. Комната в коврах, низенькие диваны, кальян. На заднем плане — сплошная стеклянная дверь. За стеклами