Если А является подмножеством евклидова пространства Rn, функции, заданные на А, называются функциями n вещественных переменных, а если А является комплексно значимым пространством, то речь идет о функциях комплексной переменной. Функциональный анализ изучает функции в конечномерных топологических пространствах, в топологических векторных пространствах, в метрических пространствах и так далее.

– Сеньора.

Отец Аугуст поднял голову и снял очки. Посмотрел на племянницу. Размеренное тиканье часов; чудный портрет Элизенды на стене справа, а по другую сторону оконных стекол – тишина студеной торенской ночи. Они неподвижно, словно замороженные, сидели в изысканной гостиной перед потрескивающим камином, распространявшим то же тепло, что и спустя двадцать лет, когда Марсел и Лиза Монельс решили поразвлечься, срывая друг с друга одежды на том самом ковре, на котором сейчас покоились почтенные ноги Аугуста Вилабру, чья голова сосредоточенно раздумывала над формулой (f + g)(x) = f(x) + g(x), (f · g)(x) = f(x) · g(x), (λf)(x) = λ · f(x), глаза были устремлены на племянницу и Бибиану, а сердце понимало, что между двумя женщинами возникло странное и несколько затянувшееся молчание.

– Да, что такое, Бибиана?

Элизенда поднялась и вышла, не дожидаясь объяснений. Слышатся голоса, хлопает входная дверь, и в комнату входит Ориол Фонтельес с перекинутым через руку пальто, который тут же понимает причину недомолвок Бибианы и Элизенды. В дом Грават пожаловал дородный каноник. Учитель подошел к нему и сердечно поприветствовал, а Элизенда сообщила своему дядюшке, что это местный учитель и автор ее портрета. Отец Аугуст восторженно поздравил художника с великолепной работой и учтиво поинтересовался у него, может ли он быть ему чем-то полезен.

Нет, спасибо. Потому что я пришел поцеловать Элизенду и заняться с ней любовью, борясь с желанием сказать ей прощай навсегда, потому что, скорее всего, мы больше никогда не увидимся.

– Так вот… – обратился он к Элизенде, – я пришел за книгами, которые давал тебе почитать. Которые давал вам.

Элизенда на секунду замерла в растерянности, но потом любезно улыбнулась своему возлюбленному, указала на кресло и сказала присядьте, присядьте, сеньор Фонтельес, взяла его пальто и вышла из комнаты.

Сеньор Фонтельес сел в кресло и сказал дородному канонику этот проклятый ветер с гор дул весь божий день, а отец Аугуст ответил и не говорите, у меня так голова разболелась, что я бы с удовольствием уже отправился в постель.

После чего отец Аугуст замолчал, и Ориол тоже. Священник нацепил очки и рассеянно убедился в том, что множество вещественных функций имеет структуру коммутативного кольца с единицей, а Ориол взглянул на портрет и подумал я пришел повидаться с тобой, потому что не думаю, что доживу до утра. Это слишком долго объяснять, потому что я – твой любовник втайне от всех, но одновременно я еще много чего втайне от всех и от тебя тоже. Я устал, мне страшно надоело вести жизнь, полную тайн, и я мечтаю о смертном покое.

– А какие книги вы давали моей племяннице? – Отец Аугуст закрыл свою книгу, с любопытством приготовившись скоротать славный часок с приятным юношей.

– Да ничего особенного… так, кое-какие книги, которые я дал ей почитать… Сеньора – прекрасный читатель. И поскольку здесь так мало ценят культуру…

– Крестьяне, – фыркнул отец Аугуст. – От них нельзя требовать слишком многого. Коровы, сенные луга, барашки, прыгающие по крутым горам козы, центнеры пшеницы для дома, да чтобы теленок рос без проблем… Вот и все их амбиции.

Тик-так. Дежурная улыбка Ориола. Снаружи – холодное безмолвие, а в гостиной – уютное потрескивание искрящихся дров в камине. Элизенда все не возвращалась, и у Ориола возникло желание ответить вашему семейству следовало бы поблагодарить крестьян за коров, барашков и бессчетное количество трудодней на сенных лугах, разбросанных по всему миру.

– Полагаю, вы думаете, что дом Грават живет за счет того же самого, – вдруг сказал ясновидящий каноник. – Но обладание тысячью, а не двумя десятками овец открывает перед тобой весь мир. Не правда ли, юноша?

В этот момент появилась Элизенда с двумя книжечками, которые она положила на журнальный столик, но ее дядюшка тут же с любопытством потребовал дай-ка мне их, интересно, что тебе давал почитать сеньор учитель, и Элизенда неохотно протянула ему две книжки, маленькие, в потемневших от времени обложках. Отец Аугуст вновь надел очки, которые тут же слезли у него на кончик носа; открыл первую книгу и ничего не сказал. Достаточно бегло пролистал ее и бросил поверх очков взгляд на учителя; потом с некоторым удивлением изучил вторую книгу.

– Надо же! – только и сказал он, кладя книги на столик.

С натянутой улыбкой на лице Элизенда вручила их Ориолу, в то время как отец Аугуст, вновь сняв очки и держа их в руке, пристально разглядывал учителя.

Они вновь обсудили назойливый ветер с гор и количество барашков. Отец Аугуст поведал, что завтра, в крайнем случае послезавтра он должен по требованию епископа вернуться в Сеу, и молился о том, чтобы не перекрыли проезд через перевал Канто. Чтобы не молчать, Ориол рассказал о том, что, по слухам, вполне возможно, что на следующий учебный год в Торену направят еще одного учителя, потому что с каждым днем здесь все больше детей. Элизенда проинформировала Ориола о том, что уже не будет иметь для него никакого значения, ибо к этому времени он уже будет мертв, а именно что на следующей неделе сюда на несколько дней приедет мой муж. Впрочем, она сказала это, чтобы досадить своему дяде, который в последнее время не прекращал настаивать на том, что место женщины – подле своего мужа, а она на это непременно отвечала, что подле Сантьяго постоянно находятся другие женщины, к тому же в немалом количестве, и отец Аугуст говорил Пресвятая Богородица и осенял себя крестом, после чего Элизенда решительно пресекала дальнейшую дискуссию и заявляла мое пожизненное место – дом Грават, и больше я об этом ничего не хочу слышать.

– Будет очень приятно с ним познакомиться, – сказал Ориол.

Потом посмотрел Элизенде в глаза. Она ответила ему столь же выразительным взглядом, и тогда Ориол встал, поскольку не было никакого смысла продолжать неудавшийся визит; он простился с каноником и направился к двери.

– Книги.

Священник очками указал на книги. Книги. Элизенда взяла их и протянула Ориолу, говоря вы пришли за книгами, а уходите с пустыми руками. Поскольку каноник тоже встал и, судя по всему, имел намерение выйти в прихожую, Ориол навсегда простился со своей возлюбленной прямо в гостиной, вежливо пожав ей руку и бормоча что-то вроде вы же знаете, если вам еще что-то понадобится… а также всего вам доброго, сеньора, спокойной ночи. Закрыв за собой входную дверь, он взглянул на книги при свете фонаря, висевшего у входа в дом Грават. «О подражании Христу», приписываемое Фоме Кемпийскому, и каноническая биография отца Альфонсо Родригеса, написанная его единоверцем, иезуитом по имени Л. Жакоби.