Это была самая страшная клятва для бога. В случае ее нарушения он должен был выпить воды из этой реки, которая превратит его на целый год в бесчувственное существо, лишенное разума. Кроме того, в течение девяти лет после этого ему запрещалось занимать свой пост, его изгоняли с Олимпа, и он не мог вкушать живительный нектар и амброзию.

Темные глаза Фаэтона засверкали от радости, когда он услышал эту клятву, и он попросил у отца разрешения проехаться на его колеснице по небу. Тогда весь мир увидит, какое высокое положение он занимает, и после этой поездки никто больше не осмелится сомневаться в его происхождении.

Услыхав столь дерзкую просьбу, Аполлон в растерянности отпрянул, ибо только он умел управляться с четырьмя дикими жеребцами, которые везли колесницу с золотыми колесами. Он объяснил Фаэтону, какой огромной опасности тот хочет себя подвергнуть, и попросил выбрать более безопасный способ доказательства.

Но Фаэтон, как всякий самонадеянный юноша, считал, что знает мир лучше, чем отец, и, не слушая его предупреждений, настаивал на своей просьбе. Аполлон, давший клятву, которую нельзя было нарушить, вынужден был уступить.

Настал час, когда Солнце начинало свой ежедневный путь по небу. Жеребцы уже нетерпеливо били копытами, а Аврора ждала только сигнала своего повелителя, чтобы широко распахнуть своими розовыми пальчиками ворота зари, и Часы были готовы сопровождать его.

Аполлон, уступив уговорам сына, быстро смазал его охлаждающей эссенцией, чтобы уберечь кожу от обжигающих солнечных лучей, дал необходимые наставления и еще раз настоятельно предупредил, чтобы он не спускал с жеребцов глаз и не слишком часто стегал их кнутом, ибо они были очень норовистыми.

Юноша, нетерпеливо выслушав предупреждения отца, запрыгнул на сиденье, схватил вожжи, дал знак Авроре распахнуть ворота и, ликуя, вылетел из восточного дворца на небо.

Час-другой Фаэтон внимательно следил за жеребцами, и все шло хорошо, но вскоре, упиваясь своим положением, он потерял всякую осторожность и летел все быстрее и быстрее, пока наконец не сбился с пути. Пытаясь отыскать дорогу, он так приблизился к земле, что все растения пожухли, источники и реки высохли, иссушенная, почерневшая почва задымилась, и даже люди в тех странах, над которыми он пролетал, почернели – этот цвет у их потомков сохранился до сих пор.

В ужасе от того, что он сделал, Фаэтон хлестнул своих лошадей, и они унесли его так далеко, что все растения, сумевшие уцелеть от иссушающего зноя, погибли из-за неожиданно наступившего холода.

Смертные вопили так громко, что их крики разбудили крепко спящего Юпитера и заставили его оглядеться, чтобы выяснить их причину. Одного взгляда его всевидящего ока оказалось достаточно, чтобы обозреть опустошенную землю и заметить юного возничего. Что это за безбородый юнец и как он очутился в колеснице бога солнца? Юпитер с трудом верил своим глазам. В гневе он поклялся покарать наглеца немедленной смертью. Он выбрал самую мощную стрелу в своем арсенале, тщательно прицелился и пустил ее в Фаэтона, чье почерневшее тело упало в быстрые воды реки Эридан.

Слухи о его смерти вскоре достигли ушей бедной Климены, которая горько оплакивала своего единственного сына, и никто не мог ее утешить. Гелиады, сестры Фаэтона – Фаэта, Лампетия и Эгле, – проводили дни на берегу реки, проливая слезы, заламывая руки и так горько сокрушаясь о потере брата, что боги, пожалев их, превратили в тополя, а их слезы в янтарь, который, по мнению древних, тек по тополиным стволам, словно слезы. Лучший друг Фаэтона Кинк с благоговением собрал его обуглившиеся останки и с почестями предал земле. В своем горе он постоянно представлял сцену смерти друга и все нырял в реку, надеясь отыскать еще что-нибудь, пока боги не превратили его в лебедя; и эта птица все плавает, грустя, по реке и часто опускает в воду голову, не желая прекращать свои печальные поиски.

Аполлон, обожаемый предводитель девяти муз – дочерей Юпитера и Мнемозины, богини памяти, – имел прозвище Мусагет.

Время от времени все музы объединялись, чтобы спеть одну грандиозную песню, но у каждой из них были свои обязанности.

Клио, муза истории, записывала все великие и героические поступки, а также имена тех, кто совершил их, и потому изображалась с лавровым венком на голове и с книгой и пером в руке, что говорило о ее готовности зафиксировать все важное, что происходило в жизни смертных людей или бессмертных богов.

Эвтерпа, грациозная богиня пения, изображалась с флейтой и с гирляндами благоухающих цветов в руках.

Талия, муза пасторальной поэзии, держала в руках посох пастуха и маску и носила венок из полевых цветов.

Ее средняя сестра Мельпомена, богиня трагедии, носила на голове золотую корону, а в руках держала скипетр, а Терпсихора, легконогая муза танца, изображалась легко порхающей по воздуху.

Эрато, которая всем другим видам поэзии предпочитала лирическую, изображалась с лирой, а Полигимния, муза риторики, держала в руке скипетр в знак того, что перед властью красноречия не может устоять никто.

Калиопа, муза героической поэзии, также носила на голове лавровый венок, а Урания, муза астрономии, держала в руках математические инструменты – свидетельство ее любви к точным наукам.

Славное содружество муз собиралось на горе Парнас или на горе Геликон, где они вели ученые дискуссии о поэзии, науке и музыке.

Один козий пастух, по имени Комат, любил пасти своих коз на склонах горы Геликон, а когда ночи были теплыми, то и ночевал здесь. Поэтому ему однажды удалось подсмотреть, как музы танцуют при луне вокруг источника Иппокрены, и с тех пор стал их покорным рабом.